Гарфанг - Погоня за птицей

В тот день они с матерью с утра отправились на рынок в Дэкамэртон, чтобы продать немного зерна и купить себе полотна для одежды. Когда все дела были закончены, Латениа попросила мать возвращаться назад другой дорогой – той, что вела мимо дома Шешурров, желая хоть издали увидеть что-нибудь, что связано с Ним… Они говорили о чем-то, проходя мимо дома, но Латениа с трудом поддерживала разговор – все ее внимание занимало другое. Жадно вглядывалась она в створки высоких ворот, ожидая увидеть какой-то знак, дарящий надежду… И тут ворота распахнулись. Двое молодых людей, смеясь и громко между собой переговариваясь, вышли на улицу и прошли мимо них, даже не взглянув в сторону двух крестьянок. Латениа словно приросла к месту, широко распахнутыми глазами глядя вослед юношам, одним из которых был Бахундеос. Но он не мог ее не заметить!

Мать поклонилась, почтительно отступив в сторону, а она продолжала стоять, как каменное изваяние. Ни кровинки на посеревших щеках. Застывшие глаза все еще смотрели ему вослед. Осознание всей жестокой правды вдруг опустилось на ее плечи.

– Латениа, что с тобой?

Но она уже не слышала удивленного голоса своей матери; слова не достигали сознания, затуманенного неожиданным ударом. Резкая боль изнутри пронзила все ее тело, заставив согнуться пополам, и невольный крик слетел с побледневших губ. Темные пятна замельтешили перед глазами. Как подрезанное дерево, Латениа медленно качнулась, опустилась на колени, и тихо скользнула в дорожную пыль, потеряв сознание.

Это была катастрофа.

Тайна Латении раскрылась, и ужасная буря разразилась в стенах маленького крестьянского дома. Вешмет, чья беспутная дочь покрыла позором голову стареющего отца, в порыве гнева сначала убить готов был ее; но когда немного улеглись волны гнева, жалость не могла не проснуться. Глядя на поникшие плечи и потухшие глаза дочери, пусть глупой и непорядочной, но все же его родной дочери, он понимал, что ее надо спасать, а заодно и себя, потому что иначе никогда больше не сможет он пройти по родному селению, не опасаясь обидных слов или смеха у себя за спиною. Он станет изгоем, как и его дочь, и вряд ли кто из бывших приятелей хотя бы поздоровается со старым Вешметом… Но избавиться от ребенка нельзя – слишком велик риск для здоровья Латении.

Без сна провел Вешмет пришедшую ночь. А утром прошел к приятелю, первому сплетнику в округе, чтобы поделиться своей бедой. Дело в том, что дочь его, Латениа, самая младшая из восьми детей, заболела какой-то необъяснимой болезнью. Девочка тает на глазах, и никакие снадобья не помогают ей. Он позвал к ней знахаря из соседней деревни, и тот сказал, что странная болезнь – ни что иное, как результат наложенного заклятия. Латению еще можно спасти, и он поможет в этом, если только все они будут соблюдать обязательные правила: прежде всего девочке нужен полный покой; кроме того, никто ее не должен видеть до тих пор, пока сила заклятия не иссякнет, чтобы тот, кто наложил его, не смог снова причинить вреда. За что боги посылают им такое испытание? Но Вешмет готов на все, лишь бы только любимая дочь смогла выздороветь…

Ему не трудно было показать искреннее горе, ведь его душу и впрямь переполняла тоска. И на эту вынужденную хитрость он шел, чтобы защитить беспутную Латению.

А через день уже весь поселок знал, какая беда случилось в семье Вешмета, и что отец, убитый горем, никого не пускает к дочери. Отведенное ей место в доме отгородили, и только мать могла заходить туда.

Полгода провела Латениа в своей тюрьме. Лишь изредка по ночах ей разрешали выйти, чтобы хлебнуть глоток свежего воздуха и посмотреть на небо. Потом она возвращалась назад в свою клетку, где иногда пряла или шила, чтобы принести хоть какую-то пользу семье. Покорившись воле отца, она заранее смирилась со всем, что приготовила ей судьба. Да и что она могла изменить?

Какое-то душевное оцепенение и апатия полностью завладели ей; мало что от прежней Латении осталось в этой грустной молчаливой женщине, чьи глаза напоминали застывшие темные озёра. Казалось, у нее сейчас слишком мало сил для каких-либо мыслей и чувств. Разве что одного ей сейчас хотелось – освободиться от этого бремени, что тяготило ее и не давало забыть о совершенной ошибке.

И ей не оставалось ничего другого, как ждать, когда появится на свет ребенок.

Ребенок, который никому не нужен.

И одной беспокойной ночью, ветреной и непроглядно черной, в ветхой хижине Вешмета прозвучал крик новорожденного. Это был мальчик – с тоненькими завитками темных кудряшек, неожиданно светлой кожей и черными глазами, которые он открыл сразу, как только перестал плакать.

Вешмет удивленно рассматривал маленькое создание с глазами его дочери. Чувства настолько противоречивые всколыхнулись в нем, что некоторое время он просто стоял в растерянности; на какую-то минуту он даже готов был отказаться от своего замысла… Но разум взял верх.

Латениа раскрыла глаза. Сквозь мутную пелену, что продолжала колыхаться вокруг, она видела, как ее отец склонился над ребенком, взял его на руки, обернул куском полотна. Только мельком она заметила светлое детское личико.

Взяв ребенка на руки, Вешмет решительно вышел из хижины. Латениа снова закрыла глаза. Две большие прозрачные слезы скатились по ее впалым щекам и запутались в волосах. Скорее сердцем, чем умом, она поняла, что видела своего ребенка в первый и в последний раз.

Маленький поселок спал, притаившись под покровом непогожей поздней ночи. Ветер все усиливался; он протяжно выл, одиноко блуждая в темноте. И только он один был свидетелем, когда дверь крестьянской хижины отворилась и в ночь выскользнул человек с младенцем на руках, быстро пересек он поселок и заторопился по дороге к городу. Ветер провожал его, иногда толкая в спину, хотя человек шел и без того быстро. Но чем ближе подходил он к окраинам спящего Дэкамэртона, тем труднее становилось ветру подгонять его. И наконец перед воротами белокаменного дворца человек остановился. Еще раз взглянул на ребенка, прежде чем опустить его, обернутого куском грубой ткани, на сухую стынущую землю. Дрожащей рукой вытянул из-за пазухи какой-то предмет и, с минуту поколебавшись, положил его в сверток с ребенком. Прощальный взгляд его, полный ненависти, был в сторону дворца.

– Я возвращаю тебе все твои подарки, Бахундеос Шешурр. И будь ты проклят…

Человек обернулся и зашагал прочь, ни разу не оглянувшись, пока его ссутулившаяся фигура не растаяла в темноте.

Ребенок остался один. Теперь его жизнь зависит только от воли богов.

И детский плач смешался с плачем ветра.