Михаил Белозеров - Месть самураев (трилогия)

– Тогда мне это не подходит, – Натабура сделал вид, что собирается подняться.

– Ладно… ладно… в пыточной башне он. За поросенком все и обсудим, – успокоил его андзица. – Ты многого не понимаешь, надо кое-кого подкупить. Разве старый ворон может напугать молодого?

Андзица казалось, что грубой лестью можно выведать хотя бы часть тайны Натабуры. В свете уходящего дня лицо мальчишки осталось непроглядным, как буран зимней ночью. Как он так незаметно убил старшего тономори? И насколько опасен? А может, он никого и не убивал, а мне все показалось и я зря пою его и кормлю. Ну что ж… тогда будет рядовым, решил андзица, и моим должником до конца дней своих.

– Ты же сказал, мы идем утром, – напомнил Натабура, загоняя андзицу в угол.

Зубная боль заставляла его быть злым и дерзким.

– В учении великого Будды есть множество путей, – насмешливо блеснул глазами андзица, однако взгляд его так и остался скользким, как медуза в море.

– Но ни один из них не учит обманывать гостя, – заметил Натабура. – Хоп! – и невольно схватился за челюсть – боль, предвестница кровавой схватки, цапнула его, как собака из-за угла.

Ох, ты! в свою очередь подумал андзица, он не прост, не прост, читает мысли, что ли? И согласился:

– Хорошо. Пойдем хоть сейчас. Охрана там слабая. Я все знаю. Договоримся. Обсудим. Кого надо, подмажем. А ты, парень, не промах. Кстати, у тебя деньги есть? – взглянул и словно спрятался на дне колодца.

Наверное, следовало добавить, что Натабура был плохо вооружен для такого дела: ханкю, годзука, но андзица это почему-то не особенно волновало. Да и кто пьет перед боем? – удивился Натабура. А поросенок тяжел для желудка. С ним не то что через стену, через забор не перелезешь. Эти маленькие несуразности вдруг стали приобретать зловещий оттенок. Вероятно, все закончится здесь, в харчевне. То есть дальше этого заведения я не уйду, понял Натабура. Тогда что такое должно произойти? Набежит толпа? Я сижу лицом ко входу. Даже самый безрассудный боец не сунется на рожон. Годзука под рукой – стоит только подумать. Да и садик за перилами – если что, выпрыгну. Андзица применит свой вакидзаси? Не похоже. Убью его раньше – стоит только наклониться вперед.

Некоторое время Натабура внимательно следил за руками андзица, который медленно, но верно напивался. Рукоять меча пряталась где-то за спиной. Поза расслабленная. Можно сказать, самоуверенная. Поза паука, который знает, что я так или иначе угожу в расставленную ловушку, которая хитро замаскирована.

Со стороны кухни доносились настолько умопомрачительные запахи, что Афра, которому надоело ждать, беспрестанно облизывался. Да и, честно говоря, желудок у Натабуры давно прирос к позвоночнику.

Девушка принесла два фонаря, повесила на уровне столика, и оказалось, что балкон увит большелистным плющом с мелкими рубиновыми цветами, стены украшают легкие фусума в стиле восточных провинций с плывущими драконами, татами в розовых тонах, низкий столик-подставка расписан журавлями. По углам интерьер дополняли бонсай в форме кёнгай – каскада. За изящными балясинами виднелся крохотный садик, пруд с лилиями и с горбатым игрушечным мостиком, над которым изящно склонилась ветка настоящей сосны. Луна скромно заглядывала сквозь иглы, словно говоря о призрачности сущего и тщетности надежд.

Затем девушка принесла салат «кыш-кыш», рисовые колобки, рыбную пасту, перцовый соус и сказала, многозначительно взглянув:

– Поросенок вот-вот будет готов…

Почему все так все смотрят, словно у меня на лбу печать вора, еще раз удивился Натабура, крутя головой.

– Не забудь еще, только теплой! – приказал андзица, постучав по пустому кувшину и одновременно вытирая пот, который струился у него по шее и лбу. – Ну что? Клянусь, такого ты не ел у себя в деревне, – облизнувшись, андзица пододвинул чашку с рисовыми колобками и чашку с перцовым соусом.

Натабура, который последние сутки ничего не ел, кроме лесных ягод, оставался сухим и натянутым, как тетива. Андзица уверенно обмакнул колобок и отправил его в рот, сладко причмокивая, и Натабура, поглядывая на него, нехотя сделал то же самое.

– Вай-вай-вай… вкусно как! – язык андзица работал, как лопата, а зубы, как жернова.

Должно быть, действительно было вкусно. Несмотря на зубную боль, Натабура взял хаси и невольно подумал, что ими легко пробить горло андзица, а потом с подозрением принюхался к еде – пахло тухлыми яйцами. Он еще раз с недоумением принюхался – точно, тухлыми яйцами. Есть расхотелось. Вернее, хотелось, но можно было прожить и без этого. Однако здравый смысл подсказывал, что стоит перекусить и что от пары кусочков рыбного салата со странным названием «кыш-кыш», даже с отталкивающим запахом тухлых яиц, ничего плохого не будет. Как его ест андзица? Но он к «кыш-кыш» еще не притронулся, а с плохо скрываемым любопытством наблюдал за Натабурой. В довершении всего, в коридоре мелькнули встревоженные глаза зеленоглазой.

Спас же его Афра: он давно пускал слюни, сидя рядом со столом, а потом ударил по нему шершавой лапой.

– Бум!!!

Содержимое ужина подскочило и, казалось, целую кокой кувыркалось в воздухе, а потом выплеснулось на шелковое хаори с капюшоном и на черные же гама [35] Гама – штаны. андзица. Андзица подскочил. От выпитого его слегка качнуло. Он оперся о стену. Глаза вылезли из орбит:

– Хозяин!!!

Если с первого этажа до этого доносился говор толпы, то теперь наступила мертвая тишина.

– Хозяин!!! – казалось, андзица задохнется от гнева. Лицо его стало красным, как помидор. Огромный нос разбух до невероятных размеров. А мэсаки в углах глаз делала взгляд очень свирепым.

Перила и лестница заколыхались под тушей харчевника Мурмакаса. Следом бежали вооруженные чем попало слуги. Но увидев, что Натабура как сидел, так и сидит, а андзица всего-навсего лишь облит соусом, и виной всему собака, пятясь и клянясь, удалились, не желая быть свидетелями позора андзица.

Мурмакас заохал. Он призывал всех Богов в свидетели, что отчистит одежду до небесной чистоты.

– Ты хочешь, сказать, что сделаешь ее голубой?! – удивился андзица и успокоился, краска отлила с его лица, а большой нос приобрел прежние формы.

– Нет-нет, я хотел сказать, что она будет чистой, как самое черное небо, – нашелся харчевник, серея от страха и стараясь не глядеть на андзицу.

– В таком случае, я должен проследить за процессом, а потом, – он повернулся к Натабуре, храня на лице смесь ехидства, злости и глупой прозорливости, – мы съедим поросенка, а ты нам все оплатишь, – ткнул он пальцем в жирную грудь харчевника, который понял, что легко отделался, и пообещал:

– А девчонку я накажу!

– Как, разве она не твоя племянница?