Жеральд Мессадье - Царь Давид

– Давид.

– Так это тебя, Давид, разыскивают люди царя Гивы? Давид качнул головой.

– Тогда это ты убил Голиафа, – добавил Амон, бросая взгляд на меч, лежавший за Давидом. – И почему же такой герой, как ты, ловит куропаток, чтобы прокормиться?

– Длинная история, – ответил Давид.

Амон пустил по кругу хлеб, потом круглый твердый сыр.

– Могу ли я воспользоваться своим ножом, чтобы нарезать хлеб? – насмешливо спросил он. Он медленно дожевал хлеб и сыр, потом широким жестом показал на оставшееся: – Берите. Есть еще. Вы должны присоединиться к нам, если не хотите ложиться спать с пустым животом.

– Ворующих царей видели, но никогда не видели коронованных воров, – ответил Давид. – Это вы должны присоединиться к нам.

– А как мы будем жить? – спросил Эли.

– Люди дадут нам провизию, потому что мы их будем защищать.

– От кого?

– От воров, – улыбнулся Давид.

Амон и Эли расхохотались.

– А когда я стану царем, я поставлю вас во главе отрядов.

– Ты хочешь стать царем? – иронично спросил Амон.

– Он и есть царь, – сказал Эзер.

– Ты смеешься над нами? – вскричал Амон.

– Великий судья иудеев назвал его царем вместо Саула, – пояснил Эзер.

– Так вот почему вы здесь, – задумчиво пробормотал Эли.

Утром маленький отряд Давида насчитывал уже десять человек. Двумя днями позднее два раскаявшихся вора привели шесть приятелей.

Деревни их принимали, предлагая ночлег и пропитание в обмен на некоторые услуги в полях или в доме: прополка, сбор олив и миндаля. Никто их не знал или делал вид, что не знает, но со времени измены Дойка Идумеянина они никому не доверяли. Некоторые восхищались приветливостью Давида, и иногда он даже пел по вечерам, правда, редко, так как боялся быть узнанным слугами Саула. У него спрашивали имя, он отвечал, что его зовут Давид, и некоторые говорили: «Кажется, нашего будущего царя тоже зовут Давидом, и он красив». Некоторые спрашивали у солдат, не является ли молодой царь сыном Саула, но никто не догадался, что это он и что он не сын Саула. Девушки бросали на него взгляды, которые заставляли его мечтать. Его сердце осталось в Гиве, но часто он думал о предсказании Самуила и о проклятии, тяготевшем над родом Саула.

Враги были повсюду: люди Саула и филистимляне. Когда они появились на Соленом море на северном побережье в селении, которое называлось Бет Ха-араба, они узнали от рыбаков, что солдаты из Гивы приходили спрашивать, не видели ли они молодого человека по имени Давид. И поскольку Давид уже назвался, он смог лишь возразить, что в мире много людей с таким именем, как у него. Так как у него был иудейский акцент, он не казался чужеземцем и смог скрыться без лишних расспросов.

Следуя затем по долине Акор, они пересекли пустыню Иеруэль, потом пришли в Иудею и достигли Зифы. Давид отыскал там старого пастуха, с которым работал несколько дней, за что тот предоставил ему кров и пропитание. Остальные добывали свою обычную пищу. Давид думал о том, что Вифлеем в двух днях ходьбы. Может быть, повернуть туда со своим отрядом? Но вес меча возвращал его к действительности. Великий ясновидящий пророчил иное.

Вечерами Давид смотрел на луну. Прошел месяц, Давид спрашивал себя, а не поторопить ли слова Самуила? А остальные, Мелхола, Ионафан, что они? Забыли ли они его?

Он пас стада со стариком, когда увидел на дороге пыль, поднимающуюся от каравана лошадей, ослов и мулов.

– Что делают эти люди в наших краях? – проворчал старый пастух. Он положил руку на свой кинжал. Окрестности кишели грабителями, но они передвигались группами по пять-шесть человек, а этих было намного больше. Кроме того, грабители никогда не садились на ослов, только на лошадей.

Его рука сжала кинжал, и он нахмурил брови, когда маленький караван свернул с дороги, чтобы ехать по тропе, ведущей к ним. Давид встал, и волнение охватило его. Он бросился к первому всаднику.

– Ионафан! – крикнул он, ветер пронес это имя над тонкими стеблями полыни, васильков и мясистых лютиков, которые заполняли долину. Первый всадник остановился, быстро спрыгнул на землю и подбежал к Давиду. Они крепко обнялись.

– Я чувствовал себя брошенным! – выдохнул Давид.

– Как видишь, я здесь! – ответил Ионафан, смеясь.

Другой всадник тоже спешился: это был Жоаб, известный наездник. Весь караван остановился под нахмуренным взглядом старика. Раздавался лай собак.

– Все это твои люди, – сказал Жоаб. – Вот семя твоего народа.

Их было около двух сотен, с оружием и поклажей. Кровь прилила к лицу Давида. Он поднял руки к небу.

– Слава Господу! – вторили ему.

Авиафар и другие вернулись с охоты, шесть солдат из прибывшего отряда первыми бросились к Давиду, обрадовавшись встретить здесь своих друзей. Атмосфера радости заполонила все – вокруг слышались лишь восклицания и смех.

Давид собрал всех пеших. Трое из них подбежали к нему, подняли его, крича от радости, в то время как он смеялся. Это были его братья, трое лучников, – Елиав, Аминадав и Самма.

– Помнишь ли тот день, когда бранил меня за то, что я хотел выступить против Голиафа? – сказал Давид Елиаву, когда они наконец поставили его на землю.

– Мог ли я знать, что это Бог Яхве вооружил твою руку? – возразил Елиав.

Бог. Итак, они тоже приняли Бога Самуила. Он не стал говорить об этом, повернулся к остальным и поприветствовал их, называя каждого по имени: десять всадников и десять лучников. Отныне под его командованием сто двадцать восемь человек.

– Но что говорит Саул? – спросил Давид, повернувшись к Ионафану и Жоабу.

– Какой вес имеет то, что может сказать Саул? – ответил Жоаб. – Эти люди утверждают, что они солдаты настоящего царя.

Давид вздрогнул от неосторожно произнесенных слов. Молчавший до этого Ионафан положил руку на плечо Давида.

– И сюда придут другие, множество других, – сказал он. – Теперь я знаю, что это ты будешь царствовать в Израиле. Я буду твоим помощником.

– Да хранит тебя Господь! – прокричал Давид. – Пусть то, что ты сказал, сбудется!

И, чуть помедлив, на одном дыхании выпалил:

– Мелхола!

Выражение лица Ионафана ответило раньше слов:

– Она жива и здорова, но она несчастлива.

Он посмотрел на Давида печальными глазами.

– Мой отец рассердился на нее за твой побег. Он отдал ее в жены другому.

– Другому! – вскричал Давид.

– Палтиэль. Он хороший человек.

Слезы заблестели в глазах Давида.

– Ей надо было идти с тобой, – сказал Ионафан. – И я тоже должен был идти с тобой. Однако я тебя люблю, поэтому я здесь.

Давид долго молчал. Он подумал, что его помолвки с двумя дочерьми Саула, Меровой и Мелхолой, никому не принесли счастья. И, чтобы отвлечься, он повернулся к Эзеру, который присутствовал при этой сцене, напряженно вслушиваясь в разговор, и спросил его: