Валерий Привалихин - Золотой мираж

Выбрав место поположе, Зимин спустился с кручи вниз, пошел по наторенной извилистой и ныряющей вверх-вниз тропке среди деревьев.

Длинная узкая песчаная нолоска, истоптанная босыми ногами, мелькнула впереди. Разросшиеся тальники едва-едва не смыкались над этой полоской, и потому сверху ее было не разглядеть.

Ступив на сыпучий светло-желтый песок, он остановился, взглядом поискал дерево, упоминавшееся пасечником в рассказе о конце Взорова. Ни на вершине, ни по склону ниже не было ни одного высохшего дерева. Поваленных буреломом сосен, пихт, елей – молодых, тонкоствольных, и старых, кряжистых, – много, а вот сухостойного – ни одного.

Он наклонился, зачерпнул пригоршню сухого песка, глядел как песок медленно струится между пальцами под ноги. Как знать, может, он находится на том самом месте, где сидел Тютрюмов, поглядывая на свой "Смит-Вессон" и поджидая, когда приблизится Взоров? Или же Взоров упал на этом месте, застигнутый пулями Тютрюмова?.. А возможно, в двадцатом году песчаная эта полоска была дном, с которого командир ЧОНа, ныряя, доставал опломбированные тяжелые мешочки?..

Мальчишьи громкие голоса неподалеку за густыми кустами прервали его мысли. Он стряхнул прилипшие к ладоням песчинки, пошел напрямик, раздвигая кусты, на эти голоса.

Двое худых и загорелых, раздетых по пояс пацанов лет по двенадцати-тринадцати стояли по колена в затянутой ряской воде, ловили на спиннинги рыбу. В траве белели брюха некрупных щук, приметны были среди улова в траве и темные хребты двух-трех рыбин посолиднее.

Один из мальчишек, рыжий, с вихром на затылке, быстро-быстро крутил диск спиннинга, сам все дальше медленно уходя в зазелененную ряской воду, приговаривая: "Только б леса не лопнула".

Толстая леса была натянута над водой как струна. Приятель, не зная чем помочь, опустив свой спиннинг, тоже, как и Зимин, следил за ходом поединка.

Юный рыбак, блесну спиннинга которого заглотила крупная хищница, остановился, осторожно-остороикно попятился к берегу, не зарывая при этом мотать к себе лесу.

– Палку найди. Появится из воды, огреешь ее, – скомандовал приятелю.

Тот живо бросил свой спиннинг вбок, на осоку, припустил к берегу исполнять приказание. Тут лишь заметив Зимина, скользнул по его лицу безразличным взглядом и заметался по берегу в поисках палки. Зимин огляделся, ничего подходящего, чем можно бы оглушить рыбину, не было поблизости. А крупнющая щука, уже вытащенная наполовину из мелководья, билась, трепыхалась всем телом в мутно-зеленой воде..

И взбурленная кипящая вокруг щуки вода, и крупная ее голова с раскрытой пастью, и резкие судорожные извивы – все выглядело устрашающим. Вихрастого мальчишку, похоже, волновало одно: как бы не ушла добыча. Умело, несуетно он вел щуку к берегу.

С невольным азартом наблюдая, ожидая, чем же закончится поединок, Зимин позавидовал юным рыбакам. Не урони по пьянке в церковный колодец револьвера охранник Холмогоров и не задержи тем самым Нетесова в городе, не пришлось бы сейаас быагь сторонним наблюдателем, сам бы ловил. Хотя и поисков золота в таком случае тоже не было бы...

Второй юный рыбак появился с увесистой палкой, когда особая необходимость в ней уже отпала: крупная матерая щука, вся грязная, в иле и в зелени, была вытащена на берег подальше от воды, и хотя еще крепко билась, уйти уже не могла. Могла лишь поломать спиннинг. Рыжий, с ног до головы грязно-зеленый, как и добыча, взял из рук друга палку, ударил рыбину по голове. Для верности – другой раз. Лишь после этого обратил внимание на постороннего мужчину рядом.

– Молодец! – сказал Зимин.

– Молодец, – серьезно согласился с похвалой в свой адрес рыжий.

– Хорошо ловится? – спросил Зимин.

Мальчишка в ответ только хмыкнул: дескать, не без глаз, видно же.

– А вы сюда посмотреть, где клад беляки прятали? – спросил в свою очередь.

– Почему так решил?

– А больше зачем здесь чужим, приезжим, бывать? – резонно заметил рыжий.

– Ну... Мало ли, – неопределенно буркнул Зимин.

Ему стыдно было признаться, что причина его нахождения здесь paзгaдaнa, что он действительно, как ребенок, наслушавшийся, начитавшийся о кладе, который ищут, найти не могут семь десятилетий, тоже, если не приобщился пока к его поискам, то уж любопытствует – точно.

– Да ладно дядя, что уж вы, – покровительственным тоном, как бы прощая ему эту его слабость, сказал юный удачливый рыбак: с кем, дескать, не бывает.

Сознаваться не хотелось, но глупо было и отнекиваться.

– Где-то на вершине дерево сухое стояло? – спросил Зимин.

– Шаман-дерево? Карга? – Рыжий посмотрел в сторону, противоположную той, откуда пришел Зимин. – Позапрошлым летом шаман-дерево упало. А вам про колчаковский клад, что он здесь был, кто рассказал?

– Пасечник. Засекин.

– Дядя Вася?

– Да.

– Он знает. И -про то, что клад тут полгода, с зимы до лета лежал, знает. А вот дальше, куда его девали, не знает.

– А ты знаешь?

– Конечно. Беляки летом за кладом пришли впятером. Один из них себя за красного командира выдавал. Тут раньше, где мы стоим, озеро большущее было, а еще раньше – рукав речки Чаи. Если про клад знаете, это тоже знаете.

– Знаю.

– Ну вот. Они з.олото достали со дна, на лошадях до Чаи довезли, а там на лодки перегрузили. До Усть-Тойловки доплыли, там часть закопали. Потом дальше по Чае поплыли. Около Светловодовки зарыли вторую часть, а потом еще возле заимки Пустошной. Это уже не на берегу Чаи, а в протоке. Когда их вспугнули.

– Кто вспугнул?

– Ну, просто сено люди косили, окликнули их с берега, и они в протоку уплыли...

– А дальше?

– А дальше главарь всех, с кем золото перепрятывал, поубивал. А потом и его шлепнули самого. Наши его взяли, а он попытался бежать, ну, его и шлепнули. Юный рыбак умолк.

– Тебя как зовут? – спросил Зимин.

– Виталик...

– А меня– Серегой,– назвался приятель, хотя Зимин и не спрашивал у него имя.

После этого Зимину неудобно было продолжать разговор, не сказав своего имени-отчества:

– Андрей Андреевич... Откуда же тогда известно, Виталик, где золото прятали? Клад-то до сих пор не найден.

– От деда. – Рыжий глянул на щуку, как она вяло трепыхнулась, добавил: – Вообще-то он мне прадед, но я его дедом зову.

– А дед твой – кто?

– Железнодорожник. Его в Пихтовом все знают. Еще на "овечках" машинистом ездил, потом на "фэдэшках" перед самой пенсией. Сейчас старый совсем.

– А дед откуда знает?

– А ему, то есть, тогда еще не ему, а отцу его, про золотой клад рассказывал человек, который сам этот клад перепрятывал и закапывал.

– Вот как даже.

– Да. Дедов отец мост охранял. Солдат, весь израненный, к нему приполз, все рассказал. Отсюда и известно.