Владимир Ян - Чингиз-Хан

Когда моление кончилось, к ступеням высокой мечети подвели гнедого коня с красным хвостом, украшенного алым бархатным чепраком, расшитым золотыми цветами.

Из мечети вышел высокий чернобородый хорезм-шах в белоснежном тюрбане, сверкавшем алмазными нитями. Шах обратился к толпе с речью:

– Все народы ислама — один народ. Наша лучшая защита — отточенный меч. Пророк сказал о правоверных: "Я создал вас, воины ислама, лучшими из творений мира и назначил мусульман быть повелителями всего, что есть на земле и на небе". Правомерные должны быть повелителями вселенной, поэтому ничего не бойтесь! Но священная книга нам также говорит: "Аллах дает свои милости рабу только согласно его старанию"... Поэтому вы должны приложить все ваше усердие, чтобы поразить врага мечом бесстрашия... Разве что-либо сможет устоять против ярости правоверных мусульман, отдающих свою душу за слова пророка?! Убивайте врагов везде, где их найдете, и гоните их! Великий в гневе аллах, дай нам победу над неверными!..

– Убивайте неверных! Гоните язычников! — кричала толпа.

Хорезм-шах сел на гнедого коня с малиновым хвостом и сказал еще несколько слов:

– Цель наша — дать добрый совет, и мы его вам дали. Мы выезжаем в Самарканд навстречу нечестивым, которые уже спускаются с покрытых снегом перевалов Тянь-Шаня... Но горе им! Враги встретят себе на погибель бесстрашные ряды наших отчаянных воинов... Поручаем вас аллаху!

– Да живет Мухаммед-воин! Да здравствует хорезм-шах, победитель неверных! — кричала толпа, пропуская шаха и его нарядных телохранителей-кипчаков. — Ты один наша лучшая защита!

Выехав из Бухары, хорезм-шах Мухаммед внезапно повернул коня и направил его не по большой дороге на Самарканд, а на юг, в сторону Келифа. Закутав лицо шелковой шалью, он ехал молча, то рысью, то вскачь, и вся его свита, не отставая, следовала за ним. Встречные путники прыгали с дороги в сторону, в канаву. Они падали ниц и изумленно смотрели на тысячу всадников, которые мчались, точно гонимые страшным Иблисом.

Напрасно великий визирь указывал сыну падишаха Джелаль эд-Дину, что государь, вероятно, ошибся дорогой. Джелаль эд-Дин равнодушно отвечал:

– Какое мне дело! Я следую за отцом, хотя бы падишах захотел прыгнуть в огненную пасть ада.

– Что это за усадьба? — вдруг спросил хорезм-шах и остановил взмыленного гнедого коня. Он указал плетью на стены со скошенными башенками, за которыми подымался ряд стройных высоких тополей.

– Это охотничья усадьба Тимур-Мелик-хана. Она славится старым садом и редким зверинцем диких животных.

– Я хочу осмотреть все это! — сказал Мухаммед. — А почему я не вижу здесь храброго Тимур-Мелика?

– В тот же день, как он получил повеление стать во главе гарнизона Ходжента, он туда ускакал.

– Упрямый! Я не приказывал ему торопиться. Теперь мне скучно без него...

Охранная сотня помчалась вперед приготовить прием, Мухаммед, сдерживая разгоряченного коня, шагом направился к усадьбе. Тяжелые ворота раскрылись. Слуги бегали по двору. Гремя ключами, они открывали двери, выходившие на длинную террасу. Рабы тащили мешки с ячменем и охапки сухого сена. Джигиты помчались в ближайшее селение и вернулись, держа поперек седел отобранных баранов. Походные повара развели костры и стали готовить обед.

Шах поднялся по приставной лесенке в легкую беседку у ограды сада. За ним поднялись Джелаль эд-Дин и старый дворецкий усадьбы.

Из беседки был виден сад, еще обнаженный, без листьев. Несколько диких коз лежали на лужайке, греясь на солнце, и около них стоял настороже длиннорогий горный козел.

– Там дальше, в глубине сада, имеются две семьи кабанов с поросятами, — объяснил дворецкий. — А в клетке содержатся два очень свирепых леопарда, недавно привезенных с гор. Мой доблестный господин Тимур-Мелик любит смотреть из этой беседки, как леопарды гоняются за кабанами и козами, и сам иногда спускается в сад для охоты. Он может наповал убить зверя стрелою, заранее сказав, в какое место попадет.

– Ступай! — сказал сурово шах.

Он остался вдвоем с сыном и заговорил вполголоса.

– Я встревожен. Гонцы прибыли сразу с трех сторон. Черные тучи надвигаются отовсюду.

– На то и война! — заметил равнодушно Джелаль эд-Дин.

– Первый гонец донес, что рыжий тигр Чингиз-хан овладел Отраром, схватил Инальчик Каир-хана и, чтобы насытиться местью, приказал залить расплавленным серебром ему глаза и уши. Теперь Чингиз-хан двинулся сюда и ищет меня.

– Пусть придет! Его мы и ждем.

– Ты даже в грозу ужасных бедствий остаешься беспечен!

– У нас столько войска, что незачем отчаиваться.

– Второй гонец прибыл с юга. Уверяет, что видел разъезды татар.

– Какой-нибудь небольшой отряд. Теперь, ранней весной, большое войско полегло бы на засыпанных снегом перевалах.

– Но, спустившись с гор, татарский отряд отрежет нам путь отступления в сторону Индии.

– А зачем нам туда отступать?

– Есть еще донесение. Монгольские разъезды уже замечены в песках Кзыл-Кума.

– В пески направлен заслоном отряд туркмен в десять тысяч коней.

– Эти туркмены не удержат монголов.

– Если это так, то Чингиз-хан может показаться перед воротами Бухары в ближайшие дни. Будем готовиться к этому.

– Может быть, краснобородый зверь уже подкрадывается к Бухаре, его отряды рыщут кругом, отыскивая нас. Нужно скорее уходить отсюда!.. — бормотал Мухаммед и озирался, точно ожидая нападения из кустов сада.

Джелаль эд-Дин молчал.

– Отчего же ты не отвечаешь?

– Ты считаешь меня безумцем. Что сказать?

– Я приказываю тебе говорить.

– Тогда я скажу, а ты можешь меня помиловать или снести голову. Если проклятый Чингиз-хан идет сюда, то наши войска должны не прятаться за высокими стенами городов, а искать его. Я бы выгнал в поле всех кипчакских ханов, храбрых, когда нужно сдирать кожу с покорных поселян, но трепетных, как листья, в этот суровый час войны. Я бы им запретил под угрозой смерти входить в ворота городов. Защита воина — острие его меча и бодрый конь. Рыжий тигр идет сюда? Тем лучше. Значит, мы уже знаем его путь. Надо повернуть коней и идти по его следам, кусать его пятки, становиться преградой на его пути, нападать со всех сторон, избивать его верблюдов и вырывать с мясом клочья его рыжей шкуры. Какая польза от того, что в Самарканде за стенами укрылось сто тысяч всадников? Они только жрут баранов, а их благородные кони исходят силою...

– Ты осуждаешь приказы твоего отца? Я давно это заметил. Ты ждешь моей гибели.

Джелаль эд-Дин опустил глаза, и голос его звучал грустью:

– Это не так. Я не оставлю тебя в трудные часы, когда потрясается вселенная. Но я клянусь памятью любимого тобой Искендера, я безумец, что так покорно и нерешительно поступаю. К чему все твое огромное войско, если оно не стоит боевым лагерем, если оно не готово броситься на врага по указанию твоей руки! К чему высокие стены, если за ними прячутся не жены и дети наши, а вооруженные силачи, укрывшиеся под одеялами трясущихся женщин! Ты можешь казнить меня, но сделай, как я говорю. Отец, поедем в Самарканд и двинемся...