Святослав САХАРНОВ - ШЛЯПА ИМПЕРАТОРА или всеобщая сатирическая история человечества в ста новеллах

– Помилуйте, за честь почту! – откликнулся тот. – Всю жизнь мечтал сделать с вами книгу. Особенно о рыцарях. Знаете – шпоры там разные, арбалеты, наплечники...

Через неделю он позвонил Сааведре.

– Рисунки готовы, – сообщил маэстро, – можете смотреть. Учтите, издательство отпустило на книгу 20 печатных листов. Я занял рисунками 8. Так что укладывайтесь в 12.

– Как готовы? – заметался писатель. – Я еще только текст вчерне набросал, Росинанта придумал, а вы уже...

Но мастер оформления был неумолим.

Телефон звонил каждый день.

– В третьей главе убрал одну мельницу, – сообщал Доре. – В последней добавил виньетку. Начальную фразу книги сократите до 70 знаков.

Сервантес жил на валидоле.

– На форзаце нарисовал медный тазик, – информировал Гюстав. – Знаете такой – брить бороду? Введите в сюжет. И, вероятно, придется снять сцену со львами: клетка плохо смотрится.

Над Севильей плача пролетали дикие гуси.

Когда осел вез рукопись в типографию, дона Мигеля уже не было. Он умер, подогнув ноги. Дизайнер, который планировал ему склеп был тоже творцом – сделал могилу в виде буквы "Г".

Говорят, что этот рассказ сплошной вымысел: Доре жил после Сервантеса триста лет спустя – но взаимоотношения оформителя и автора тут отражены правильно.

Рассказ показался нам удобной ступенькой, чтобы незаметно перейти от мрачного средневековья к радостному и веселому Новому времени. Ведь то, что мы написали о Сервантесе и Доре сейчас происходит то и дело в литературе, театре, в музыке.

– Передайте своему Баху, что пиччикато в его фуге я играть не буду. Может жаловаться куда угодно. Я слышу эту вещь по-своему, – говорит в телефонную трубку солист, поглаживая любимую скрипку.

– Какое мне дело, что у Островского этот вьюноша на сцене в штанах? Штаны снять, артиста поставить спиной к публике, купчихе все время заходить со стороны кулисы и посматривать на его срам. Когда мы живем? Двадцатый век! Киношники что только уже не ухитрились показать, вчера на просмотре я у них соитие на мясорубке видел, а мы все плетемся в хвосте, – постановщик спектакля свирепеет.

Век оформителей, исполнителей и интерпретаторов...

Ночью придите на кладбище, прислушайтесь. Стон и хруст. Это переворачиваются в гробах авторы пьес, романов и симфоний.

Наступило новое время.

Авдотья Лопухина была первой женой Петра. Когда ее выдали замуж ей не было и шестнадцати. Через два года царь решил, что жена уже стара.

– Государству нужна молодая кровь, – объяснил он приближенным и сблизился с Анной Монс, которая была года на три старше. Не в трех дело. Авдотью заточили в монастырь.

По келье, где сидела царственная монахиня шныряли крысы, от каменных стен леденела простыня. Караульный офицер Глебов поднес царице меховую полость.

Авдотья влюбилась.

"Лапушка мой, когда дождусь я тебя?" – писала она в письмах Глебову. Аккуратный офицер на каждом письме ставил пометку: "От царицы Авдотьи".

Как-то среди пиров и военных кампаний Петр вспомнил о заточенной супруге.

Посланные лазутчики раздобыли письма.

Царицу били батогами, а Глебова, переломав ему кости, посадили на кол. Стояла зима и казнимого, чтобы не замерз, одели в козий тулуп.

Анна Монс тоже сошла, на горизонте маячила Анна Скваронская, государству по-прежнему надобилась молодая горячая кровь...

Надо сказать, что с родственниками Петру вообще не везло.

Например, сын Алексей долго жил в Италии.

– Обленится, растеряет деловые качества, – беспокоился государь. И тут были посланы лазутчики и те обманом привезли царевича с женой в Россию.

– Как-то неладно получилось, – сообразил отец, – собственное дитя аки татя в повозке через всю Европу приволокли. Надо ему для порядка обвинение какое-нибудь выставить, что ли. Под стражей подержать.

Царевичу предъявили обвинение в государственной измене и казнили.

– Ведь вот какая петрушка получается! – удивился император. – Стоит замахнуться... Охо-хо! Что там у нас на очереди?

На очереди была война со шведами, поход на Хиву, открытие пролива между Азией и Америкой, бритье бород и введение декольте у дам.

Разве тут до своих детей!

Однажды мадам де Помпадур прибежала к своему Людовику и потребовала, чтобы он казнил кавалера д'Аронвиль.

– Но у меня есть более важные дела! – запротестовал король.

Мадам была непреклонна.

– Хорошо, я займусь его проступком потом.

– Немедленно. Сию же минуту!

– Ну, ладно. Он что – виноват в государственной измене?

– Нет.

– Гугенот? Враг церкви?

– Не скажу.

– Гм, но не могу же я казнить подданного, не зная, в чем его вина, – усомнился король. – Может быть, крошка шепнет мне на ушко, чем так рассердил ее этот мужлан?

Мадам зарделась и шепнула.

– А-а, это совсем другое дело! – сказал король. – Надо же... А ведь такой ладный, крепкий на вид.

Кавалеру отрубили голову. В те годы от лиц приближенных к престолу требовалось качеств больше чем, теперь. И спрашивали с них жестче.

У великого математика Ньютона была бездна достоинств.

Во-первых он оригинально мыслил. Когда его кошка родила двух котят, он приказал прорезать в двери рядом с дыркой, через которую ходила мать, еще две дырки поменьше.

– Им хватит одной, старой! – сказала служанка.

– Во всем должен быть порядок и ясность, – объяснил он ей. – И во Вселенной и в доме.

Для того, чтобы вывести закон всемирного тяготения работал почти десять лет.

Когда на Ученом совете доложил суть открытия, председательствующий спросил:

– Какие будут вопросы к докладчику?

Встал один нахальный академик и сказал:

– И это называется закон? Земля тянет вниз, все на нее и валится. Дураку ясно... Вы долго над ним работали?

Ньютону стало неудобно: отвлекаешь внимание занятых людей какими-то пустяками.

– Да нет, – смущаясь, ответил он, – ерунду, самую малость. Сидел однажды в саду, вдруг вижу – яблоко с дерева – бряк! Тут всякий бы сообразил.

Такой ответ очень понравился и Ньютону не набросали черных шаров.

Так же тихо, скромно он понаделал столько открытий и вывел столько законов природы, что правительство ахнуло, ему дали дворянство и избрали в палату лордов.

Среди баронетов и герцогов он несколько лет просидел молча и вдруг однажды попросил слова.

Лорды заволновались, некоторые даже привстали со своих мест. Пресса, если она была в то время в этом месте, заточила перья. Ну вот, сейчас он скажет такое!..

– Закройте, пожалуйста, форточку, тут очень дует! – сказал ученый.