Алексей Горяйнов - Всё о современной рыбалке. Полная энциклопедия

Часа в два подошел на широких лыжах Володя — местный охотник, у которого мы оставили машину. Рыбу он ловит только летом сетями и потому хорошо знает дно озера в окрестностях деревни. Он рассказал мне, что русло впадающей в залив реки идет почти от дома Виктории Антоновны вдоль зарослей сухого камыша и что оно покрыто песком и мелкими камешками. Глубина в нем от 4 до 6 м. Похоже, налим должен здесь держаться. Володя помог мне просверлить с десяток лунок, и остаток поставушек я установил вдоль камыша. Лещ так в этот день и не клевал. Александр сумел поймать пару плотвиц и одну белоглазку с глубины 7 м. Я — двух плотвиц и четырехсотграммового окуня на тяжелую мормышку с глубины 8 м.

Вечером была баня с дубовыми вениками и купанием в глубоком снегу. Баня просторная, сделанная по всем правилам.

6 марта. Утром на поставушки у камышей попался только четырехсотграммовый налимчик. Все остальные простояли вхолостую. В обед снова появился Володя. Он ходил проверять капканы, поставленные на куницу. Но, видимо, и зверь в такую погоду не гуляет. Пришел разочарованный. Я в это время ловил мелкого окуня возле самых камышей. Потом мне это надоело. Мы с моим новым знакомым перешли к кормленным на глубине лункам, в которых по-прежнему не клевало. От них параллельно берегу острова мы вчера с Александром успели поставить еще пяток жерлиц.

— Да, не время еще ловить налима, — пожаловался я Володе. — Он болеет после нереста.

И в этот момент я оборачиваюсь в сторону ближайших жерлиц. Вдруг одна из них прямо у меня на глазах выстреливает. Флажок закачался на ветру. Бегу. Катушка не разматывается, но леска слегка вибрирует — так бывает, когда вялая щука мнет малька. По миллиметрам подтягиваю леску. Чувствую легкое сопротивление и отпускаю. Хищник по миллиметрам увлекает ее под снег. Снова остановка. Я опять выбираю по крохам. Так продолжается очень долго. Александр, увидев мои манипуляции, бежит к нам, проваливаясь по колено в снегу.

— Нечего делать, — говорю я Володе, — надо подсекать, может быть, пробью твердую пасть, если это щука или судак.

Резкая подсечка — и на леске заходила крупная рыба. Александр уже подоспел, настраивает фотоаппарат и командует мне:

— Ну, давай, давай, быстрее, снимаю.

— Подожди ты, с твоей леской 0,3 она того и гляди ее порвет. Смотри, как тянет!

Я даю рыбе ход с натяжкой, когда она, испугавшись шума, рванула на глубину. Укротив ее свободу, плавными, но быстрыми движениями подвожу к лунке и… выволакиваю на снег налима. Он чуть меньше того, который сидел на летней удочке.

— Смотри-ка, днем схватил! — восклицает Володя.

— А какие тучи натянуло! — говорю я. — Можно подумать, что ночь наступила!

Александр расстроился, что не успел сделать снимок в момент выхода рыбы из лунки. Приходится позировать на фоне красивого острова, снова опускать налима в его родную стихию я не рискую.

Володя ушел домой колоть дрова, и тут же на его месте появились два мужика с пешней и санями. Молча, в трех метрах от меня они начинают долбить во льду полынью.

— Что это вы делаете? — интересуюсь я.

— Сеть у нас здесь стоит, — недовольно отвечает сутулый бугай, на котором едва сходится телогрейка.

И больше я не могу вытащить из этих людей ни слова.

Оказалось, что я ловил прямо возле восьмидесятиметровой трехстенки. Да, свободу сейчас дали браконьерам. Купил лицензию за триста рублей — и лови сетями хоть целый год! Володя рассказывал, что у какого-то Жени из соседней деревни с необычным названием Красота сетей аж 50 штук.

Ладно, пора собирать снасти и ехать домой. Дорога еще дальняя. На подходе к деревне встречаем пожилого рыболова. Остановились передохнуть, разговорились. Мужчину зовут Василием. Он приглашает нас приезжать попозже, в конце марта — начале апреля, когда прямо под деревней в заливе будет брать крупная плотва. Он сам охотно рассказывает нам, где и как лучше ставить жерлицы на щуку и налима. И уже прощаясь, говорит:

— Пойду проверю наживки. Вчерась за островом взял одну щуку. А вы, когда другой раз приедете, можете остановиться у меня. В этих местах любой знает Василия из Кривой Клетки.

Давно я не встречался со своими старыми друзьями — Евгением Сергеевичем и Славиком. Наконец, собрались нашей компанией.

Мы приехали на старенькой «Волге» к заливу у деревни Савино. Яузское водохранилище мы выбрали не случайно — здесь по последнему льду всегда хорошо берет крупная плотва.

Стоявшая до этого три дня ясная погода вдруг закапризничала: утреннее солнце заволокли облака, потом появилась темная туча и к вечеру принесла пургу. Вместе с погодой изменилось и настроение: утром мы были жизнерадостными оптимистами, к вечеру же превратились в удрученных пессимистов, так как в нашем улове к концу дня было всего несколько ершей, хотя проходившие мимо рыболовы несли пакеты с толстыми окунями, увесистой плотвой и большехвостыми подлещиками.

— Там, где раньше хорошо клевало, теперь не клюет. Чаще надо на рыбалку выезжать, — сказал Сергеич.

В ответ на нашу просьбу о ночлеге егерь сообщил, что все места заняты, лишь в крайнем вагончике есть свободная кровать. Мы уступили ее Сергеичу.

— Сами в машине переночуем, — объяснили мы ему.

Разместившись в вагончике, Сергеич вскоре позвал нас на ужин. Мы вошли в маленькую натопленную комнату с двумя кроватями. За крохотным столом у двери сидел аккуратно одетый кудрявый молодой человек. Он ужинал: на столе стоял термос, лежала какая-то еда.

— Это Сережа, — познакомил нас Сергеич. — Он глухонемой.

Пока мы приводили себя в порядок, Сергей закончил трапезу, освободил нам место за столом, пересев на кровать, раскрыл книгу и стал читать. От нашего угощения он отказался.

После ужина мы еще раз обсудили незадачливую рыбалку. Сергеич тронул рукой своего уединившегося соседа. Сережа поднял лицо и повернулся к нам. Он издавал глухие, похожие на стоны звуки, в которых мы, впрочем, разобрали слова: «За день я поймал пятнадцать килограммов». Сергеич, сообразив, что Сережа читает слова по движениям губ, спросил:

— Какая рыба?

— Подлещик, плотва, — отрывисто отвечал Сережа.

— А где ловил, какая глубина? — допытывался наш пенсионер.

— Рядом с деревней.

— Надо же, а мы зачем-то забрались в дальний залив, — вздохнул Сергеич, посмотрев на нас, и, снова жестикулируя, обратился к Сереже: — А мы во куда ходили! И ничего. Одни ерши.

— Кормить, кормить, — выдохнул из себя звуки Сережа. Он подошел к привязанному к тележке рюкзаку и вынул из него запечатанный пакетик с какой-то смесью из отрубей, сухарей и добавок. — Отпугивает ерш, — сказал Сережа, — мотыль нельзя, мотыль — ерш.