Валентин Волков - Как взрастить яблоню-аристократку. Рожденные водной стихией: жемчуг...(Сделай сам №2•2001)

В избе осталась только печь и груда пожелтевших фотографий, что в спешке были выброшены из комода прямо на пол. Не сокрушаясь о потерянном добре, которое, как известно, дело наживное, мы были рады этим фотографиям, ведь они — память семьи, рода, словом, то, что могло быть потеряно действительно безвозвратно.

По новой обживаясь на старом месте, мы стали обнаруживать и других «свидетелей» прежней жизни нашей когда-то большой и крепкой семьи — где-то на чердаке были найдены медный подсвечник и фарфоровая масленка в форме румяного калача, серебряный браслет с цветной эмалью и старые иконы, на оборотах которых сохранилась надпись: «Тимофей Иванов Жуков» — мой прапрадед, деревенское прозвище которого было Дума: к нему вся деревня за советом ходила, а был он по профессии ткач. Ткал золотую парчу, что шла на облачения священников да на царские одежды и на промышленной выставке в самом Париже золотую медаль получила.

Где-то в клети нашлось старинное Евангелие и удивительный документ на гербовой, с орлами, бумаге, носящей непривычное современному слуху название: «Обыск брачный» (по-нашему «Свидетельство о браке»), гласящий, что трижды были оповещены окрестности о желании Ивана Тимофеевича Жукова и Надежды Егоровны Беспаловой (моих прадеда и прабабки) вступить в брак, и никто не явился с целью рассказать о них что-либо непристойное, а по сему венчание их было произведено в мининской церкви Пресвятой Троицы.

Вот, пожалуй, и все семейные реликвии, хотя есть еще земля, из которой нет-нет да и выковырнется то старинный медный пятак, то необыкновенный фарфоровый осколок, то фарфоровая же кукольная головка или так называемая фарфоровая пластика — крохотные зайчик, овечка, девочка… Может, и не имели б эти пустяки никакой ценности, если б не знали мы, что прабабушка Надя росписчицей по фарфору в Дуле во была. Вот и чудится теперь ее работа в каждом черепке, что из земли покажется. А вдруг? Прошлое и будущее — вот с чем мы постоянно имеем дело, даже если нам кажется, что больше всего мы озабочены текущим днем и его нуждами.

… Отринуть прочь наследие прошлого, отказаться от буржуазных безделушек призывали наш народ в тревожные 20-е годы XX века. Мещанством и безвкусицей называли предметы быта, способные создать домашний уют, в 60-е. А как лихо высмеивали тех, кто старался сохранить многовековой семейный уклад? Попробуйте под этим углом зрения взглянуть на сцены из фильмов «Чужая родня», «Живет такой парень» и многих других.

Салфеточки, вышивки, пресловутые слоники — кому они мешали? Зато не давали забыть прабабушку, от которой они и достались по наследству. Не потому ли так бережно, из поколения в поколение, передавались в русских семьях и праздничные костюмы, и украшения, и утварь?

Не менее трепетное отношение было и к фамильным портретам. Они являлись непременным атрибутом богатых усадеб, но встречались и в крестьянских домах тоже — не спешите ухмыляться с недоверием! Нас воспитали на мифе о лапотной России, но взгляните на коллекцию бытовых портретов XVII–XIX веков из собрания Государственного Исторического музея или на портреты из многочисленных краеведческих музеев, и вы увидите множество одухотворенных лиц красивых женщин в жемчугах да в кисее-парче и мужчин с окладистыми бородами, все это крестьяне, мещане, купцы, но к сожалению, под большинством этих шедевров лаконичная надпись: «Неизвестный художник. Портрет неизвестной».

С открытием фотографии стали семейные фотопортреты явлением повсеместным. Собираясь к фотографу, рядились домочадцы во все самое лучшее и дорогое. Лица их серьезнели соответственно важности момента, а позы становились несколько картинными — именно этого требовали законы нового фотожанра. Ведь он был еще столь близок к живописи, что не мог обходиться без рисованных фонов, изображающих буйную южную растительность, роскошные интерьеры и архитектурные детали. А еще фотомастер мог превратить клиента в отважного авиатора или в бесстрашного джигита, стоило лишь просунуть голову в отверстие в картине, изображающей эти героические образы.

Вообще фотография на протяжении своей истории претерпевала множество изменений и была подвластна веяниям моды, которые не трудно проследить по любому семейному альбому. Так, старые дореволюционные фотографии, как правило, подклеены на плотную, картонную, часто тисненую бумагу с рамкой. Нередки на ней богатый художественный декор, вензеля, адрес и фамилия мастера.

В 40—50-е годы, наряду с портретами, сделанными на живописных фонах, была распространена техника засвечивания фона, делающая акцент на лицах, фигурах изображенных.

Кстати, каждый уважающий себя фотограф имел в своей мастерской специальный стул с высокой спинкой для фотографирования малышей, а снимки голеньких бутузов занимали самые почетные места в семейных альбомах.

Детские снимки — всегда важнейшая часть семейных фотособраний. Родители снимают детей просто так, для собственного удовольствия Родительская любовь вроде бы и не нуждается в подкреплении ее фотографиями. Зато нуждаются в этих фотографиях дети. И как правы те папы и мамы, что год за годом сажают своих чад перед объективом, сохраняют их детские рисунки, школьные работы, первые письма. Как облегчат детям эти «хроники» путь к самим себе.

С особой выдумкой и старанием оформлялись групповые фотографии — студенческие, школьные, курсантские, армейские… Именно на них оттачивалась техника коллажа и монтажа.

В конце 50-х — начале 60-х годов было модно расписывать готовые черно-белые фотографии в несколько цветов от руки, при этом, правда, лица приобретали подчас поросяче-розовый оттенок.

В деревенских домах, придерживающихся патриархального уклада, и сегодня можно еще встретить пару фотографий хозяина и хозяйки, размещенных в простенках между окнами и иногда даже украшенных вышитыми рушниками, а еще одну большую раму, под стеклом которой плотно подогнаны друг к другу фотографии всей родни. Малыш на трехколесном велосипеде и парень в военной форме могут здесь оказаться одним и тем же лицом, запечатленным с разницей в 20 лет.

Эти своеобразные коллажи для глубинной России очень традиционны и естественны, ведь в них отражена вся долгая жизнь семьи, а их создатели понятия не имеют о том, что всезнающие экстрасенсы наделяют фотографию магической силой, потому и ворожат по ней, и о будущем гадают, и уверяют даже, что со смертью человека меняются все его снимки: происходит с ними что-то едва уловимое для простого человеческого взгляда — в глазах пронзительность появляется и даже улыбка грустнеет.

В народе этого не знают, но зато с особым чувством поют: «В кармане новеньком моем есть карточка твоя, а значит, мы всегда вдвоем, моя любимая!» Вот так, «вдвоем» — и то уж становится легче, а если собрана в одну раму вся родня, то и в жизни будет она крепкой семьей, в которой все неурядицы решаются сообща.