Валентин Волков - Как взрастить яблоню-аристократку. Рожденные водной стихией: жемчуг...(Сделай сам №2•2001)

Но где же все это хранить? Как унять раздражение домашних и пересилить довольно устоявшееся представление о семейных бумагах как о хламе, без нужды загромождающем и без того тесную квартиру? В конечном счете все упирается в вопрос, что человеку нужнее в жизни и чем заполнит он свои, часто действительно скудные, метры жилой площади. Коллекционера ведь не смущает, что его дом напоминает запасники музея или небольшое архивохранилище. Сохранение же личностного архива, который обычно не исчисляется тысячами писем, во всяком случае не может решительно изменить облик жилища.

Процесс ведения семейного архива в большей или меньшей степени касается всех членов семьи. Детей (на мой взрослый взгляд) неплохо бы ненавязчиво приучать к мысли, что старые бумаги не стоит выбрасывать вместе со старой обувью. Что иногда можно и потесниться ради потертых книг и пожелтевших документов.

Согласитесь, два разных типа детства: в доме, где есть библиотека, собранная еще прадедами и дедами, и в доме, где все предметы принадлежат одному-единственному моменту времени.

Предвижу возражения не только обиходно-утилитарные, но и продиктованные, так сказать, высшими соображениями, едва ли не заботой о судьбах человечества: «Нельзя без конца приумножать количество бумаг и заполнять ими наше жизненное пространство!» Но ведь на Земле ежедневно, ежечасно, ежеминутно копятся горы бывших в употреблении вещей — от исписанных авторучек до списанных подводных лодок. Отчего же отходы промышленности должны иметь преимущества перед, так сказать, человеческими документами, запечатлевшими наш с вами исторический путь?

Кстати, выражение «человеческий документ» впервые употребил в 1876 году французский писатель Эдмон Гонкур (1822–1896). Он писал: «На это выражение, столь ходкое ныне, я предъявляю отцовские права, видя в нем формулу, определяющую самым лучшим и показательнейшим способом тот новый метод работы, который создан школой, сменившей романтизм, — школой «человеческого документа». В предисловии к своему роману «Братья Земгано» (1879) он пишет, что все люди, о которых говорится в романе, и все их отношения могли быть изображены лишь при помощи огромного запаса наблюдений и коллекции человеческих документов, так как одни — скажем это как можно громче — человеческие документы «создают хорошие книги». В 1880 году Эмиль Золя в книге «Экспериментальный роман» в главе «Человеческие документы» дал подробное изложение своих взглядов на натуралистический роман, построенный на основе человеческих документов.

Деньги ушедшего XX века.

Увлечение семейным архивом, генеалогией рода, кроме интереснейшего способа проведения свободного времени, может иметь и пользу очень серьезную и реальную.

Представьте себе: 30 лет изучая наследственные характеристики населения микронезийского атолла Пинглап, называемого также «островом людей, не различающих цвета», американские ученые выявили ген, являющийся причиной передающегося по наследству расстройства зрения, которое встречается на Пинглапе необычайно часто. В мировом масштабе это очень редкое заболевание — ахроматопсия обнаруживается с частотой один случай на 50 тысяч человек, в то время как на крошечном микронезийском островке эта болезнь поражает каждого двадцатого из его обитателей. Люди, страдающие этим недугом, не только не различают цветов, но и видят все окружающее размытым и с трудом переносят солнечный свет. Ученые проследили историю распространения гена ахроматопсии на острове и выяснили, что его носителем был мужчина, который, оставшись одним из немногих в живых после того, как все население атолла было уничтожено тайфуном в 1770 году, является прапрапрадедом большинства живущих на нем сейчас.

А вот российский пример, о котором рассказал академик-педиатр В. А. Таболин. В одном из районов русского Севера у малышей был выявлен некий врожденный порок. Врачи терялись в догадках о его происхождении, пока не решились обратиться к архивам местной церкви, где хранились записи и о рождении, и о женитьбе, и о смерти местных жителей за несколько веков. Благо, не была здесь церковь разрушена, не пропали ее архивы. И вот в вековой пыли было найдено имя того, кто мог положить начало врожденному заболеванию нескольких поколений своих потомков Им оказался казак из ватаги Стеньки Разина, что скрылся в этих местах от гнева и кары царских.

Но кроме такой, сугубо практической пользы, могут помочь церковные архивы еще и тем, кто не хочет слыть «иваном, родства не помнящим» [12] Кстати, это крылатое выражение, несмотря на свою «безродность», имеет давнюю историю. «Иванами, не помнящими родства» называли себя беглые крестьяне и каторжники, если все же попадали в руки властей. .

Если сохранилась на вашей малой родине церковь или хороший районный архив, считайте, что вам повезло, многое про свой род узнать можете, а коли нет, не горюйте, а утешьтесь уверением ученых, считающих, что у каждого россиянина со времен Куликовской битвы и по сей день «накопилось» аж 20 миллионов родственников, несчетное количество пересечений и ответвлений за эти века сделало ваше генеалогическое древо.

А потому, как знать, может быть, тот прохожий на улице, что одарил вас ни с того ни с сего дружеской улыбкой, на самом деле имел с вами общего предка, участвовавшего в Куликовской битве или в альпийском походе Суворова… Признайтесь, у вас захватывает дух от сознания этого?

А ведь кроме почитания кровных родственников существовала на Руси традиция побратимства. Выражалась она, по словам историка русского быта С.В.Максимова, «в особом слове и оригинальном обычае «крестового брата» Совершенно чужие люди обменивались тельными крестами и обязывались на всю жизнь взаимной помощью и дружбой, более крепкими узами, чем те, которые существуют между кровными родными. Обменявшись, крестились и обнимались, называясь потом «побратимами» и «посестрами». Не так давно в бурлацких артелях заболевший рабочий, которого обычно бросают на дороге на произвол судьбы, если имел крестового брата, был обеспечен. Побратим, несмотря на все тяжелые невыгоды остановки, хлопотал о больном, пока тот не поправится и не удастся его пристроить к какому-нибудь делу. Этот же обычай приладили русские люди к инородцам, наиболее оказавшим способности и заявившим стремления к обрусению (в особенности вотякам). В этом христианском обычае чисто русского происхождения (теперь, кажется, совершенно исчезнувшем) нельзя не видеть одного из действительных средств к тесным сближениям с аборигенами дремучих лесов на всем пространстве движения русского племени. Братались — и плотнее садились на новых землях».