Виталий Виноградов - Современная подводная охота

Десантировались быстро: не хотелось набрать ледяной водички еще и в обувь. Вокруг девственный, коренной лес, на каждой веточке шапка снега. В другое время мы любовались бы им, но в тот момент всем хотелось одного и того же – поскорее развести костер. С фонариками в руках побежали (насколько это было возможно при снеге по колено) собирать и рубить сухостой. Через четверть часа спасительный костер горел, не только согревая нас, но и указывая наше местонахождение второй, еще не прибывшей группе. От нашей одежды валил пар еще покруче, чем из носика утюга от Tefal.

В начале зимы ночи очень длинные, казалось бы, куда торопиться? Но моим юным друзьям неймется – пошли да пошли. Ну, пошли… А, что значит «пошли»? Это значит, что надо даже эту, далеко еще не сухую одежду с себя снять, остаться в чем мать родила, и залезать в резиновый гидрокостюм. Чтобы в него удобно и быстро можно было влезть, внутрь заливают немного шампуня и теплой воды. Повизгивая и поскуливая от остроты ощущений, мы облачились в свои гидрокостюмы, нацепили на себя грузовые пояса, фонари, подхватили ласты, маски, ружья и потопали к берегу.

В лесу, особенно в глубинке, было тихо, а у берега и ветер свищет, и снег летит, и волна бьет. Самый молодой и горячий Сергей быстрее всех нацепил на себя маску и ласты, отплыл от нас на несколько метров и исчез в этой мрачной круговерти. Свет его фонаря был заметен только, если тот направлял его в нашу сторону. Я тоже поплыл.

Вблизи берега волны, естественно, подняли со дна муть. Но, отплыв подальше, и, нырнув на два, потом на три метра, понял, что и с видимостью нам тоже не повезло. Даже мой мощный, двадцативаттный фонарь пробивал воду на метр или чуть больше. Ныряешь, идешь в никуда, потом, бац – вот оно, дно! Грузов оказалось много, поэтому уже на трех метрах меня ощутимо прижимало ко дну. Приходилось на него опираться левой рукой, что тут же поднимало муть, и видимость пропадала окончательно. Нет, так ничего не получится, и я поплыл к берегу, чтобы снять один груз.

Без него на тех же трех метрах стало нырять комфортно, однако надо было идти хотя бы на восемь. Именно там, по заверениям местных охотников, самые мощные завалы из пней и деревьев. И именно там следует искать огромных сазанов, амуров и щук. Увы, на глубине где-то метров шесть у меня началась та же «петрушка» с плавучестью. Мой толстый неопреновый гидрокостюм живо отзывался на увеличение глубины, и меня снова прижимало к дну. Больше грузов, которые бы относительно легко можно было снять, на моем поясе не было. Разбирать же весь пояс в тех условиях было нереально. Я еще немного помучался и повернул назад. Приняв такое решение, признаюсь честно, испытал даже некое облегчение. Все это время я находился в состоянии сильного волевого напряжения. Судите сами. Кругом полная темнота, хоть вверх смотри, хоть в стороны, хоть вниз. А тут еще в эту нижнюю темноту надо нырять. При этом не известно какая под тобой глубина, и что тебя ждет внизу: то ли коряги и сучья во все стороны, то ли браконьерская сеть… А, вынырнув, и подняв голову, чтобы хоть как-то сориентироваться где находишься, получаешь волной в маску. Темень такая, что черный лес едва выделяется на фоне чуть более светлого неба, да и то, если не навалился очередной снежный заряд. Плюс к этому, приличное течение, о котором я догадался, когда возвращался к нашей стоянке. Одним словом, сдался почти без боя.

На берегу я оказался не первым. Вскоре вернулись и местные охотники. Их приговор был категоричен: рыбы нет. Меня это, по правде сказать, немного успокоило, иначе было бы жуть как обидно вернуться с такого легендарного водоема несолоно хлебавши. Самым последним в темноте леса замаячил фонарик Сергея. И вот он сам появляется в свете костра, а за спиной болтается какая-то рыбина. Судак! И вполне достойный, килограмма на три. К тому же он видел и стрелял в крупного белого амура. К сожалению, подводная ситуация среди бревен на десятиметровой глубине сложилась в пользу рыбины, и Сергею остались одни воспоминания. Все равно мы охотника поздравили с успехом и порадовались за него.

На том активно-подводная часть охоты закончилась, и, сняв свои гидрокостюмы, мы уселись в кружок поближе к костру. Съели по паре бутербродов и попили чайку из термосов. Конечно не обошлось без охотничьих сказок и былей, которые в такой околоволшебной обстановке и рассказываются легче и воспринимаются ярче. А в семь утра в теплой квартире большого дома мы уже разбрелись по отдельным кроватям и улеглись на чистых постелях совсем, как белые люди. Учитывая, что некоторые из нашей компании уже вторую ночь не смыкали глаз, отдохнуть было очень кстати.

Днем того же дня мы совершили короткое погружение уже со своей стороны водохранилища, в районе сброса теплой воды. К сожалению, и там видимость под водой оказалась поганенькой. Результата не было, да мы на него в этот разведочный заплыв и не рассчитывали. Правда, я впервые увидел уникальную рыбку – тиляпию мозамбикскую, которая в других российских водоемах не водится. Но это и не эндемик, а самый настоящий обитатель водоемов Африки.

Следующую ночь мы опять были в воде. Неугомонный Сергей с местными охотниками опять отправился на ту сторону, на большую глубину за крупной рыбой, а Владимир, Юрий и я остались в районе водосброса. Глубины там не более шести метров, но вода чуть-чуть прозрачнее. Почти везде шныряют полосатые тиляпии. Свет фонаря им не очень-то нравится. Небольшого карася поймал рукой, потом, конечно, выпустил. За два часа плавания только трех более или менее приличных тиляпий встретил, и все они оказались в качестве сувениров на моем кукане. Потом на глубине шести метров под корнем небольшого подводного пня обнаружил соменка. Если бы это был обыкновенный сом, я бы, естественно, его не тронул: слишком мал. Но это был американский или канальный сомик, а такой рыбы за все свои сорок шесть лет охоты еще ни разу не было на моей стреле.

Я выстрелил, стрела, пробив рыбку, во что-то вонзилась. Да так, что как я ее не вертел, как не тянул, освободить не удалось. Бросил стрелу и пошел на всплытие. Вот весь гарпун-линь вытянулся, а поверхности все еще нет. Ружье бросить, хотя оно и плавает, страшно – потом могу не найти. Выдергиваю аварийный линь, который у меня намотан на конце ресивера ружья, и продолжаю всплытие, держась уже за него. Вот она и поверхность. Отдышался и по веревке опять вниз. Со второго захода освободить стрелу опять не удалось. На третьем нырке понял, что стрела пробила один из корней, который так просто не сломать. Тогда я встал на дно ногами, взял стрелу с двух сторон корня и, что было силы, потянул ее наверх, точно, как это делают штангисты. Корень не выдержал, лопнул, и я, не выпуская из рук стрелу, всплыл. Так как аварийный линь был распущен и мешал бы дальнейшей охоте, я решил заканчивать. Соменка не стал даже пересаживать на кукан, так на лине и вытащил на берег.