Ирина Михеева - Мебельные истории. Как дать новую жизнь старым вещам

Рис. 3.4. Старый компьютерный стол (в левом верхнем углу), буфет, изготовленный на его основе (справа) и фрагмент отделки (в левом нижнем углу).

2.3.В центральной части у меня дверка со стеклом. Но это не обязательно. Можно было оставить открытые полочки или выпилить глухую дверку из ДСП, закрывающую всю центральную часть.

2.4.По верху буфета прикрепила широкий деревянный плинтус, места соединения под углом 45 о.

2.5.Детали окрашивала, используя метод, описанный в Мастер-классе №1.

3.Ну и напоследок соединила верхнюю и нижнюю части буфета.

То, что получилось в результате, вы можете увидеть на Рис.3.4.

* – * – * – * – * – * – * – * – * – * – * – * – * – * – * – *

– Ну что, Стол, какое ты себе имя выберешь. Чем будешь – Буфетом или Сервантом? Что больше нравится? – спросил Домовой, когда работа была закончена, и он стоял красивый, стройный, подросший, загордившийся стеклянной дверкой; ведь в процессе работы была дилемма – делать или не делать дверку со стеклом, можно было прикрепить открытые полочки.

Стол в процессе переделки уже точно знал, что он будет Буфетом. Красиво звучит ‒ коротко и звучно. А главное, соответствует его внутреннему Я. Он себя чувствовал сильным, крепким, брутальным Буфетом с мужским характером. Гордился тем, что обладал большим количеством выдвижных ящичков, и даже внутри у него остались его родные ящики, только прикрытые дверкой.

И теперь, не опасаясь за свою дальнейшую судьбу, он гордо стоял на том же самом месте, у окна, и уже совсем не переживал о том, что с ним будет. Он, важно надувшись, пыхтя от удовольствия и всё также испытывая зависть, ведь характер остался прежним, смотрел исподлобья на Стенку, книжные полки и на кожаный Диван, и думал про себя: «Всё равно я лучше! Я „красивше“. Я роскошный!»

«Так сложилось, что XIX век считается веком пара, XX – веком бензинового двигателя. А XXI век, скорей всего, назовут веком электричества, – подумал Евдоким и посмотрел в окно, где давно уже зажглись уличные фонари и скудно освещали проезжую часть дороги. – Ну как можно жить без электричества, без телевидения, радио, без всех комфортных благ, связанных с электрической энергией? – размышлял он, глядя на пронесшуюся машину с включенными фарами. – Все, что нас окружает, так или иначе связано с электричеством: бытовые приборы, освещение, транспорт, строительство. Даже трудно себе вообразить, что было бы, если бы не было электричества. Люди не полетели бы в космос, а смотрели на небо, высоко подняв головы, и мечтали о далеких звездах и космических путешествиях. В наш век прогресса и новых технологий невозможно даже представить себе другую жизнь, – и он почесал макушку, – мы так привыкли к нему, этому электричеству, что воспринимаем его как данность и необходимость».

Эта история приключилась поздней осенью. На улице было пасмурно и холодно. Весь день шёл противный мелкий дождь. Промозглый ветер пробирал до костей, порывами срывал последние листочки с деревьев и кустов, собирал в стаи и прогонял в теплые края замешкавшихся птиц, а тех, кто не хотел покидать свой родной город, кто никуда не торопился, оставался зимовать, он загонял под стрехи крыш, на теплые чердаки, в любую норку, лишь бы защититься от осенней непогоды.

Запоздалые прохожие, укрывшись зонтиками, перепрыгивая через лужи, торопились домой после трудового дня, чтобы, устроившись поудобнее в мягком кресле, включить торшер и телевизор и в лучах мягкого света расслабиться и отдохнуть, набраться сил для следующего рабочего дня.

И только в одной маленькой квартирке было тихо, так тихо, что тишина казалась материальной, её можно было пощупать, потрогать, она висела в воздухе – ещё чуть-чуть, и упадет с громким стуком. Торшер на худой тонкой металлической ноге стоял в углу около окна, лениво смотрел на улицу и размышлял о чем-то о своем. Повернулся, посмотрел в полумрак комнаты, зевнул и пробормотал: «Ну вот и осень. Скоро дни станут короче, а ночи длиннее. Это ж так здорово! Хозяйка чаще будет сидеть около меня, больше проводить времени со мной».

Торшер смотрелся неказистым, худым и некрасивым на своей тонкой ноге, но был всё же довольно устойчивым. Тяжелая металлическая подставка держала крепко и придавала ему основательность. На голове простенький пластмассовый абажур, чем-то напоминающий барабан, который прикрывал три лампочки, не давая яркому свету бить по глазам. Неожиданно подняв абажур, он злорадно посмотрел на Люстру, висящую под потолком, дремавшую и ничего не подозревающую.

– Осень пришла! – сказал он так громко, что Люстра от неожиданности открыла глаза и недовольно посмотрела на Торшер.

– Пришла! И что с того? Она всегда приходит, когда ей положено.

Люстра была большая, четырехрожковая, с красивыми стеклянными плафончиками в виде цветка. Она висела на потолке и всегда смотрела на всех свысока. Получалось, что она была самым главным смотрителем в этом доме. Умная Люстра не заносилась, нос не задирала. Но и это было не главным. Главным было то, что у неё имелись лопасти, настоящие лопасти, как у мельницы. Ведь Люстра была ещё и вентилятором, что особенно приятно в жаркую погоду. Когда её включали, квартира сразу оживала, гудела, воздух разносился в разные стороны, обдувал всё вокруг, пыль радостно разлеталась по квартире и оседала в других местах. На короткое время создавалась иллюзия прохлады.

– Похолодало. Вон в форточку тянет сквозняком, – злорадно произнёс Торшер, – теперь тебя не будут включать.

Люстра на секунду озадачилась, повернула тихонько лопастью и ответила: «Ну и что тут такого? Вентилятор, может, и не будут, а свет-то обязательно включат, без него никак. Не ходить же в темноте наощупь, натыкаясь на мебель и спотыкаясь обо что-нибудь. Я в нашем доме самая большая и самая яркая. А значит, и самая главная. Мои лампочки освещают каждый уголок в комнате, каждую щель, мимо меня и мышь не проскочит. А вот ты, – и она свысока грозно посмотрела на Торшер, – от тебя-то какой прок? Толку от тебя никакого. Света от тебя мало, абажур, и тот у тебя пластмассовый, красоты вовсе нет. Да тебя даже в угол поставили, как будто наказали. Бестолковый ты. Никчемный!» – и она противно хихикнула, тем самым еще сильнее разозлив недовольный Торшер.

– И вовсе не наказали! – Торшер топнул худой ногой, – Не наказали. Меня сюда поставили для интерьера, я создаю таинственность, загадочность, полумрак и даже интимную обстановку, – гордо подняв голову с обидой в голосе прокричал Торшер. – А вот ты своим светом зальешь всё вокруг, зажмуриться хочется и отвернуться. Даже противно.