Игорь Филиппов - Военно-морские, охотничьи и рыбацкие истории. Серьёзно и смешно, всегда с любовью. Книга 1

Дальнейшая охотничья жизнь сложилась так, как чудесно отметил наш питерский охотничий писатель Алексей Алексеевич Ливеровский: «Славлю охоту! В детские годы она была любимой увлекательной игрой и отучила бояться: леса, темноты, мистики неведомого. В дни молодости уводила от дружеских попоек, картёжной игры, дешёвых знакомств, показной стороны жизни. Зрелого натолкнула на радость познания природы. Под уклон жизни – спасла от многих разочарований и психической усталости». Прожив долгую охотничью жизнь, я могу расписаться под удивительной правдивостью и прозорливостью этих строк!

Отец ушёл из жизни, когда я заканчивал выпускной класс средней школы в Питере. За несколько дней до смерти отца мы с братом пришли навестить его в госпиталь. Брат накануне был на тетеревином току, привёз показать отцу краснобрового петуха. Отец долго держал птицу в ослабевших руках, перебирал тугие перья и улыбался улыбкой из моего детства… Хорошо помню ту весну, чудесную солнечную погоду начала мая, и огромную пустоту, заполнившую душу.

После смерти отца наступил тяжёлый период в жизни нашей семьи. Мать получала небольшую пенсию за отца, бабушка зарабатывала, перешивая одежду, тем мы и жили. Брат не мог нам помогать: у него была семья и маленький ребенок. С трудом сдав выпускные экзамены в школе, и всё-таки поступив в Ленинградский инженерно-строительный институт, я не смог выбросить из сердца тоску по отцу, учился спустя рукава, как будто предчувствуя, что это – не моё, что всё основное – ещё впереди. Вместо первой зимней сессии я закатился на две недели в тверскую к дяде Сергею. Тропил в полях русаков, стрелял на лунках тетеревов, всегда водившихся вокруг деревни в изобилии, и вспоминал наши с отцом охоты… По возвращении домой меня ждали слёзы матери и бабушки: из института я был отчислен и тут же призван в армию. После года службы в Поволжье я подал рапорт о желании поступить в Военно-Морское училище. В 1965 году я стал курсантом Высшего Военно-Морского училища радиоэлектроники имени А. С. Попова. Вступительные экзамены сдал неплохо, особенно удалось сочинение на свободную тему: я написал свой первый рассказ об охоте с отцом. Получил за сочинение две пятерки.

Чучело токующего глухаря. Работа 2005 года

Во время учёбы охотничья страсть затаилась, накапливая силы. За пять лет я только дважды смог поохотиться. Особо памятна охота за Старым Петергофом на стрельбище Высшего общевойскового Кировского училища. Строго говоря, находиться там было нельзя, но ни грибники, ни охотники не обращали на этот запрет внимания. В тот год там изобильно вывелся тетерев, к ноябрю – моменту моей памятной охоты – тетерева сбились в сотенные (!) стаи. Однако подойти к ним было очень трудно. Мне удалось за день, охотясь самотопом, добыть двух молодых, уже в хорошем пере птиц: петушка и курочку. Мать приготовила тетеревов так, как она это делала раньше, после удачных охот отца. Мы сидели втроём за праздничным столом, наслаждались вкусной дичиной, выпивали по маленькой и вспоминали старые времена, счастливую жизнь с отцом.

В 1966 году охотничья страсть получила новое направление. Моя будущая жена Татьяна подарила мне книгу Михаила Заславского «Таксидермия птиц», купив её совершенно случайно в книжном киоске на Балтийском вокзале, когда ехала навещать меня в училище, в Петергоф. Мне всегда было очень жаль ощипывать красивое оперение птиц или снимать шкуру со зверей, теперь же я понял, что красоту добытых животных можно сохранять на долгие годы.

С тех пор прошло более пятидесяти лет, к этой книге прибавилось много другой подобной литературы, но по-прежнему подарок жены лежит на видном месте, зачитанный почти до дыр. По-серьёзному делать чучела я стал позже, во время службы на Северном флоте.

Североморск. Мост через реку Ваенгу. Татьяна, Марина и Антон. 1974 год

К моменту моего выпуска из училища у нас с Татьяной уже было двое полугодовалых детей-двойняшек, такой большой семьей мы и приехали служить на север Кольского полуострова. Суровая природа Кольского околдовала нас сразу. Служба молодого лейтенанта и маленькие дети позволяли познавать природу Севера лишь урывками, однако тем чётче запоминались эти охотничьи и рыбацкие вылазки. Если у меня выпадали выходные дни, мы всей семьей уходили в сопки, часто с ночёвкой. Делали шалаш, ловили рыбу, любовались чудесными северными далями, открывающимися с вершин сопок. Когда дети подросли, примерно с четырёх лет мы поставили их на лыжи.

После знакомства с охотой по белым куропаткам страсть заставила меня мечтать о легавой собаке. И уже через год у нас появился четырехлетняя английская сеттеришка Вега. Мы сразу влюбились в это оранжево-крапчатое чудо. Сколько потрясающих охот подарила Вега мне и моим друзьям – охотникам! Помню первую, увиденную всей нашей семьёй, стойку собаки по белой куропатке. Вега появилась у нас зимой, а в начале июня мы вчетвером отправились в сопки отметить день рождения Татьяны. Кое-где на склонах ещё лежал плотный снег, но на солнце было удивительно тепло. Начало северного лета встретило нас криками чаек, песней северного соловья – варакушки, кряканьем уток по многочисленным озёрам и речкам. Вега то убегала вперёд по вьющейся вдаль, почти неприметной каменистой тропе, то возвращалась назад, как бы приглашая нас побыстрее идти дальше, в интересное и неизведанное. Маленько устав, присели отдохнуть на солнечном угреве, близ огромного, отдельно лежавшего камня, своими очертаниями напоминавшего знаменитый Гром-камень из-под монумента Петру I в Питере. Слегка перекусили, не забыв и собаку. Неожиданно Вега, непрерывно принюхиваясь, забегала по склону сопки, на длинной потяжке подошла слева к этому самому Гром-камню и, держа голову высоко, стала. Мы замерли. Через несколько секунд из-за камня вышел белоснежный, с кирпично-рыжей головой и шеей куропач, и, что-то недовольно бормоча, взлетел, моментально скрывшись между сопок. Собака, обнюхав место взлета, с довольным видом подбежала к нам. Стойку легавой собаки и Татьяна, и дети видели впервые.

1971 год. Появление Веги

Пропорционально моему взрослению росла и охотничья страсть . С ноября по февраль на Севере наступала полярная ночь. День побеждал ночную мглу только на два – три часа, однако рассеянный свет от снежного покрова давал возможность и рыбачить, и охотиться ещё несколько часов. А если погода была ясная, с луной и звёздами, то и гораздо дольше. Я полюбил ходить на охоту в одиночку, выйдя из дома около часа ночи и к утру оказываясь далеко от города, среди любимых сопок с куропатками и беляками. Мне приходилось говорить Татьяне, которая боялась за меня, что я хожу на охоту с приятелем Степаном. Жена разобралась с обманом только через несколько лет, случайно повстречав Степана в городе, в то время, когда я был на охоте. От неприятного разговора мне не удалось уйти, даже «прикрывшись» добытыми куропатками…