Павел Пепперштейн - Диета старика

Строго говоря, это был последовательный поток онейроидов, ярких и качественных. Впрочем, ничего общего с привычными онейроидами в них не было - отсутствовал абсурдизм, рассогласованность, гипертрофия деталей, не было ничего случайного, никаких калейдоскопических эффектов, никаких кричащих асимметрий между "сгущениями" и "паузами", - короче, не было ничего того, к чему давно привык каждый одолеваемый онейроидным фонтанированием. В общем, фильм ничем не отличался от любого другого, увиденного в кинотеатре.

Пространство закрытых глаз может иногда быть отличным кинозалом. Фильм был американский (возможно - голливудский), совершенно новый. При этом я понимал, что это - мой фильм, снятый таким образом, как если бы я был профессиональным сценаристом и режиссером и в качестве такового имел бы доступ к современным технологиям и крупным финансовым вложениям, которыми славится Голливуд. По всей видимости, мое нереализованное желание снять фильм (который был бы "остросюжетным", дорогостоящим и начиненным технологическими эффектами) породило этот неожиданный "мозговой показ" во время коктебельской сиесты. Поскольку этого фильма не существует в реальности, мне придется прибегнуть к жанру "пересказа фильма". Этот жанр пользуется скверной репутацией, несмотря на его популярность среди детей.

Название фильма "Предатель Ада". Действие разворачивается в недалеком будущем, скорее всего в пятидесятые годы следующего столетия, с тем только допущением, что Советский Союз не прекратил своего существования и мир продолжает жить в ситуации напряженного - политического и военного - противостояния сверхдержав. При этом сами сверхдержавы (отчасти под давлением затянувшегося противостояния) слегка изменились: в политической системе США утвердились элементы олигархического порядка. Отчасти ограничены полномочия демократических институтов власти. С другой стороны, в СССР власть удерживается "коммунистической аристократией" - группой внуков и правнуков Брежнева, Громыко, Гришина и других. Это как бы "декаденты", люди с расшалившимся воображением, образованные, развращенные - имперские властители эпохи упадка, только недавно вышедшие из положения развлекающейся "золотой молодежи" и принявшие бразды правления из веснушчатых рук своих угасающих предков. Главный герой фильма - молодой американский ученый, человек гениальный, необычный и физиологически, и занимающий необычное социальное положение. Это тип человека с вечно румяным полудетским лицом, у которого на голове вместо волос легкий светлый пух, как у новорожденного птенца. У него также необычайно тонкая шея. Просветленные заросли этого пуха трепещут от малейшего дуновения ветерка. Его имени я не запомнил. Что-то вроде Лесли Койн. Он начал свою карьеру как врач-анестезиолог, но серия совершенных им открытий резко изменила его статус. Его пригласили работать в системе научно-исследовательских лабораторий Пентагона, где для его экспериментов вскоре были предоставлены исключительные условия. Он работает над созданием новых видов оружия массового уничтожения в строго засекреченном центре, имеющем условное название "Темно-синяя анфилада". Для внешнего мира он параллельно читает курс лекций на кафедре нейрофизиологии по биохимии лимбической системы мозга. Его авторитет в области новейших видов биохимических вооружений беспрецедентно высок, а поскольку ситуация в мире остается крайне напряженной и пресловутая "гонка вооружений" постоянно набирает обороты, к его консультациям регулярно прибегают и Генштаб и Белый Дом.

Фильм начинается с дрожащего огонька, возникающего в самом конце "темно-синей анфилады", - это Лесли Койн закуривает необычайно длинную и необычайно тонкую сигарету ярко-зеленого цвета. Зажигалка освещает его младенческое лицо, на котором свежесть и усталость странно дополняют друг друга. В первый момент ему можно дать года 22, однако потом становится заметно, что у него нет определенного возраста. На нем строгий темный костюм, белая рубашка, черный галстук. Он высокого роста, худой, двигается несколько расхлябанно. Он мог бы выглядеть импозантно, но крупные уши и слишком тонкая шея придают ему отчасти вид мальчика, одевшего взрослую одежду.

Между тем американское общество - как когда-то, в давние 70-е годы двадцатого века - охвачено пацифизмом. Независимые печать и телевидение ведут постоянную кампанию против милитаризации. Кроме правительства и ВПК, объектом ожесточенной критики являются, в частности, ученые, работающие над обновлением вооружений, в особенности изобретатели средств массового уничтожения. Карикатуры, плакаты и издевательские анимации, паразитарно наводняющие компьютернуюю сеть, изображают Изобретателя то в виде анемичного урода с огромным шишковатым черепом, который рассеянно заглядывает в холодильник, где лежит кусок льда с надписью "совесть", то в виде склизкого очкарика-эмбриона, пригревшегося за пазухой грубого пентагоновского генерала. Не упущены и другие сугубо традиционные образы: кабинетный мыслитель со "странным искривлением позвоночника" в форме знака доллара, интеллектуальный скелет, похождениям которого посвящена колкая серия комиксов "Death's Brein".

Некоторые из этих стрел, пущенных наугад, задевают цель. Многие коллеги и даже сотрудники Лесли Койна отказываются от участия в исследованиях, полагая, что работа на ВПК превращает их в собственных глазах в "продажных и бесчувственных существ". Что же касается самого Лесли Койна, то он работает с возрастающим энтузиазмом и рвением. Он не является ни "продажным", ни "бессовестным", он не является человеком, индифферентным по отношению ко всяческой гуманности, просто его совесть это совесть врача-анестезиолога. Койн не без основания полагает, что относительная гуманность достижима не посредством сокращения и редукции вооружений (как предлагают пацифисты), ибо это фактически сохранит в мире наиболее варварские и неряшливые, "пыточные" средства уничтожения и расправы, но, напротив, посредством перманентной модернизации, неустанного поиска новых, сверхточных, отшлифованных и безболезненных методов устранения противника.

"Ложно понимаемый гуманизм, тормозящий развитие науки укрепленными линиями своих фобий, на самом деле консервирует отталкивающие страдания и уродства войны, более всего заботясь о том, чтобы война каждый раз, снова и снова, провозглашалась преступлением, а отнюдь не о том, чтобы жестокость, как таковая, была бы устранена, а преступление оказалось бы предотвращенным.

Руководствуясь своими убеждениями и совестью ученого, Койн, убедивший правительство, в обход постановлений Конгресса, отказаться от табу на разработки медикамен-тозно-химического оружия, произвел ряд радикальных открытий и усовершенствований в этой области, дав в руки президенту и правительству целую охапку козырей для полемики с пацифистами. Фактически ему удалось создать анестезирующее оружие, убивающее без страданий, не производящее разрушений и травм, не обжигающее, не калечащее, ему удалось создать "щадящую смерть", не имеющую экологических последствий, не вредящую не только растениям, но даже и животным, поскольку действие оружия-препарата построено исключительно на реакциях человеческого мозга. Нобелевская премия, присужденная Лесли Койну за создание так называемой "теории гротов", позволившей мировой науке по-новому взглянуть на природу электрических резонансов в мозгу, на самом деле (негласно) была присуждена ему за разработки в области анестезирующего оружия. Свою нобелевскую речь он начал следующими словами: "Мое кредо проще, чем диетическое яйцо. Я - враг боли.