Агота Кристоф - Толстая тетрадь

Кроме военных, на улице нет никого. Двери домов закрыты, ставни заперты на засов, шторы магазинов опущены.

Мы возвращаемся домой и говорим Бабушке:

— В городе все спокойно. Она усмехается:

— Пока что они отдыхают, но вечером увидите!

— Что произойдет, Бабушка?

— Начнутся обыски. Они будут рыскать повсюду. Будут брать все, что понравится. Я уже пережила одну войну, я знаю, как бывает. Нам-то можно не бояться: здесь нечего брать и я умею с ними разговаривать.

— А что они ищут, Бабушка?

— Шпионов, оружие, боеприпасы, часы, золото, женщин.

И действительно, к вечеру солдаты начинают обыскивать один дом за другим. Если им не открывают, они стреляют в воздух, потом выламывают дверь.

Многие дома стоят пустые. Жильцы ушли навсегда или прячутся в лесу. Пустующие дома обыскивают так же, как все остальные, так же, как и магазины и лавки.

После ухода солдат магазины и пустые дома занимают грабители. Грабители — в основном дети и старики, и с ними несколько женщин, которые ничего не боятся или бедны.

Мы встречаем Заячью Губу. У нее полные руки одежды и обуви. Она говорит нам:

— Идите скорее, пока есть, что взять. Я уже третий раз запасаюсь.

Мы входим в магазин канцелярских товаров, дверь в него выломана. Внутри только несколько детей, младше нас. Они берут карандаши и цветные мелки, ластики, точилки, ранцы.

Мы не торопясь выбираем то, что нам нужно: полный энциклопедический словарь в нескольких томах, карандаши и бумагу.

На улице старик и старуха дерутся из-за окорока. Вокруг стоят люди, хохочут и подзадоривают их. Женщина впивается старику ногтями в лицо, и в конце концов окорок достается ей.

Грабители пьют ворованное вино, дерутся, разбивают окна разоренных домов и магазинов, бьют посуду, швыряют на пол предметы, которые им не нужны или которые не унести.

Солдаты тоже пьют и снова идут по домам, но на этот раз они ищут женщин.

Отовсюду доносятся выстрелы и крики женщин.

На Главной Площади какой-то солдат играет на гармони. Другие солдаты пляшут и поют.

Уже несколько дней за забором не видно соседки. Мы больше не встречаем Заячью Губу. Мы решаем сходить и посмотреть.

Дверь лачуги распахнута. Мы входим. Окна маленькие. В доме темно, хотя снаружи светит солнце.

Когда глаза привыкают к темноте, мы видим соседку, она лежит на столе в кухне. Ноги у нее свисают со стола, лицо закрыто руками. Она не двигается.

Заячья Губа лежит на кровати. Она голая. Ноги у нее раздвинуты и между ними засохшая лужа крови и спермы. Ресницы ее слиплись навсегда, черные зубы оскалены в вечной улыбке. Заячья Губа мертва.

Соседка говорит:

— Убирайтесь вон.

Мы подходим к ней ближе и спрашиваем:

— Вы не глухая?

— Нет. И не слепая. Убирайтесь. Мы говорим:

— Мы хотим вам помочь. Она говорит:

— Мне не нужна помощь. Мне ничего не нужно. Убирайтесь.

Мы спрашиваем:

— Что здесь произошло?

— Сами видите. Она ведь мертвая, да?

— Да. Это новые иностранцы?

— Да. Она сама их позвала. Вышла на дорогу и поманила. Их было человек двенадцать или пятнадцать. И пока они ее уделывали, она все кричала не переставая: «Как мне хорошо, как мне хорошо! Давайте все, ну же, еще один, еще один раз!» Она умерла счастливая, заезженная до смерти. А я не умерла! Я пролежала здесь без еды, без питья, не знаю уже сколько времени. А смерть не идет. Когда ее зовут, она никогда не приходит. Ей приятно мучить людей. Уже сколько лет я зову ее, а она как не слышит.

Мы спрашиваем:

— Вы действительно хотите умереть?

— Чего мне еще хотеть? Если вы готовы помочь, подожгите дом. Я не хочу, чтобы нас так застали люди.

Мы говорим:

— Но вы будете ужасно мучиться.

— Пусть это вас не волнует. Подожгите, и все, если вы на это способны.

— Да, сударыня, мы на это способны. Можете на нас положиться.

Мы перерезаем ей горло бритвой, потом выкачиваем бензин из армейского грузовика. Мы обливаем бензином оба тела и стены лачуги. Мы поджигаем дом и возвращаемся к себе.

Утром Бабушка говорит нам:

— Соседкин дом сгорел. И она, и дочка — обе погибли. Дочка наверно забыла плиту закрыть, ненормальная.

Мы возвращаемся в соседский дом за курами и кроликами, но ночью их уже разобрали другие соседи.

Несколько недель подряд перед домом Бабушки проходит победившая армия новых иностранцев, которую теперь называют армией Освободителей.

Танки, орудия, тягачи, грузовики день и ночь переходят границу. Фронт все дальше уходит в глубь соседней страны.

В обратном направлении идет другая процессия: военнопленные, те, кто проиграл войну. Среди них много людей из нашей страны. Они по-прежнему в военной форме, но без оружия и без погон. Они идут пешком, опустив голову, к вокзалу, где их грузят в вагоны. Куда и на сколько времени они едут, не знает никто.

Бабушка говорит, что их увозят далеко, в холодную и пустынную страну, где им придется так тяжело работать, что никто не вернется назад. Они все умрут от холода, от усталости, от голода и от разных болезней.

Через месяц после освобождения нашей страны война везде кончается, и Освободители остаются у нас, как говорят, навсегда. Тогда мы просим у Бабушки научить нас их языку. Она говорит:

— Да как мне вас научить? Я не учитель. Мы говорим:

— Это просто, Бабушка. Вы только говорите с нами на этом языке целые дни и в конце концов мы поймем.

Вскоре мы знаем достаточно, чтобы переводить при разговоре между жителями Городка и Освободителями. Мы используем это, чтобы доставать те вещи, которых в армии много: сигареты, табак, шоколад; взамен мы даем то, что есть у гражданских: вино, водку, фрукты.

Деньги больше не имеют цены, все занимаются спекуляцией.

Девушки спят с солдатами за пару чулок, за украшения, за духи, за часы и другие предметы, которые военные набрали в других городах.

Теперь Бабушка не ходит с тачкой на рынок. Наоборот, хорошо одетые дамы приходят к Бабушке и умоляют ее дать курицу или круг колбасы в обмен на кольцо или серьги.

Вводят продовольственные карточки. С четырех часов утра люди стоят в очереди перед мясным магазином или булочной. Другие магазины не работают, потому что нет товара.

Ни у кого ничего нет.

У Бабушки и у нас есть все.

Потом у нас снова появляется армия и правительство, но нашей армией и нашим правительством управляют Освободители. Их флаг развевается над всеми общественными зданиями. Всюду выставлены фотографии их руководителя. Они учат нас своим песням и танцам, они показывают у нас в кинотеатрах свои фильмы. В школах язык Освободителей обязателен, другие иностранные языки запрещены.

По поводу наших Освободителей или нового правительства не разрешается никакой критики, никаких шуток. По простому доносу кого угодно бросают в тюрьму, без следствия, без приговора. Мужчины и женщины исчезают неизвестно куда, и их семьи никогда о них ничего не узнают.