Валерий Хорев - Твой нож

Золотые слова! Разумеется, умертвить хрупкую человеческую плоть при помощи «выживальника», увы, можно, но не так легко, как представляется. Кровь из широченной ранищи хлынет рекой, случайные свидетели, оторопев от непривычного зрелища, быстро вызовут милицию и «скорую», несчастная жертва будет доставлена в приемный покой больницы, где, если только злая сталь не располовинила ливер или сердечную мышцу (а пронзить частокол ребер широким клинком непросто), вся история закончится поеданием апельсинов в палате для выздоравливающих, да еще красивым длинным шрамом на мужественном торсе.

Помимо чисто медико-анатомических сложностей, перед потенциальным убийцей может предстать ловкость и сноровка его жертвы, а при известном проворстве, подкрепленном нехитрым арсеналом восточных единоборств или родного самбо, отвести хорошо заметный габаритный клинок совсем нетрудно. Его можно безбоязненно хватать своей мозолистой рукою со стороны спинки, выкручивать и выламывать из злодейских ладоней, используя длину и ширину клинка себе во благо как рычаг. При резком концентрированном ударе в район запястья тяжесть ножа сыграет с владельцем злую шутку, вырвав оружие прочь, и так далее. Учитывая особенности национального мордобоя, при котором добрую половину года наши северные тела упрятаны под пуховики и овчины, следует помнить и о том, что даже сам прародитель таких ножей Д. Рэмбо не сумел бы колющим ударом пронзить добротный российский драп, не говоря уже о настоящем романовском баране, а скользящее режущее движение способно разве что пустить по ветру тучу гусиного пуха из расхаракиренной куртки. Всякий, кто хоть раз пробовал резать даже очень острым ножом неподатливые наслоения ткани, согласится с этим. Теперь поглядим на героя нашего рассказа.

Здесь представлен хотя и зловещий, но вполне «сдержанный» нож безо всяких кинематографических извращений, даже без абсолютно нефункциональной, решительно ни к чему не пригодной пилы по обуху. Фактически — это почти старый добрый «Боуи», оснащенный вогнутой рукоятью.

В противовес реабилитированному, хотя и очень страшному, ножу для выживания скромная коротышка-финочка тянет за собою через толщу истории действительно мрачный кровавый след, по обеим сторонам которого холмами громоздятся отнюдь не киношные, а самые настоящие трупы тысяч и тысяч плохих и хороших людей, переправленных в лучший мир посредством неброской полоски стали. Как известно, реальные боевые ножи предназначены для одной-единственной цели — убивать, причем сразу и наверняка. Конечно, славные спецназовцы и агенты-парашютисты могут добывать своими финками грибы, резать сало и вскрывать консервы с тушенкой, но от всей этой кулинарии зловещая функция их ножей как орудий смерти ничуть не убывает.

Образец, призванный убивать и только убивать — пресловутый кинжал британских командос времен Второй мировой войны:

Дальнейшее развитие боевых ножей ознаменовалось уменьшением габаритов, тем самым сближая их со средней финкой. Мировой опыт показывает, что самая практичная длина клинка реального боевого ножа колеблется от 100 до 200 мм, причем тенденция упорно идет на дальнейшее снижение цифр. Одному из авторов как-то пришлось реставрировать для коллекционера нашу десантную финку («Нож разведчика» образца 1940 г.) времен войны, и должен заметить, что это было отменное холодное оружие в самом точном смысле этого слова.

Простой клинок треугольного сечения длиной 150 мм оканчивался легкой березовой рукояткой, пузатенькой и овальной в поперечнике, без всяких массивных затыльников и прочих излишеств. Трудно придумать более функциональный и целесообразный предмет для решения мрачных задач. Короткий и достаточно толстый клинок при сильном тычковом ударе пробьет и шинель, и бушлат, и дубленку, а небольшая длина позволяет легко манипулировать таким орудием, производя самые замысловатые и неожиданные финты, чего никак не сотворишь с тяжелым и длинным секачом в руках. Раны же, нанесенные узким клинком, являются самыми опасными изза внутренних кровоизлияний, так как мигом сходящиеся края кожи не дают возможности крови спокойно вытекать наружу. Как там у Пушкина?

Если учесть, что опытный профессионал никогда не тычет свою мишень куда попадя, чтобы после, как пишут в милицейских протоколах: «пострадавший скончался в результате множественных ножевых ранений», а бьет всегда наверняка, в единственно нужное место, то ясно — красивым шрамом дело не обойдется.

Мой отец во время войны был свидетелем поучительного эпизода. Под Таганрог перебрасывали морских пехотинцев, и несколько дней они гуляли по Ростову, отдыхая между боями. Ходили они, разумеется, при всей своей амуниции и вооружении. И вот как-то на базаре один такой морпех внезапно почувствовал в своем бушлате руку карманника. Он ее поймал, придавил, а затем, не промолвив ни слова и не изменившись лицом, извлек из ножен на поясе финку и коротко ударил сверху вниз в район шеи. Затем спокойно вытащил платочек, обтер клинок, вложил его обратно, платок выбросил и как ни в чем не бывало продолжил путь, оставив любопытной толпе распростертое блатное тело. Все это не заняло и десяти секунд — вот что называется реальным применением боевого ножа для того, к чему он предназначен. Поэтому ясно, отчего милиция столь нетерпимо относится именно к финкам и «перьям», любимым игрушкам уголовного мира.

Совершенно справедливо законодательством большинства цивилизованных стран строго запрещены к ношению узкие обоюдоострые кинжалы с ромбовидным клинком, равно как собственно стилеты и стилетоподобные тонкие ножи — как созданные однозначно для убийства. Излюбленная отговорка всех задержанных органами правопорядка насчет того, что изъятый кинжал применялся исключительно для нарезки колбасы и хлеба еще походит (чисто теоретически) на правду, тогда как стилет не оставляет своему невезучему хозяину шансов на свободу, ибо никакая поварская операция, кроме заколки кабана, им произведена быть просто не может. Проще говоря, если громадным тесаком с пилой поверху легко покалечить, но трудно убить, то неказистой финкой или стилетом трудно как раз не убить , а потому повышенное репрессивное внимание к адским игрушкам вполне оправдано. Пресловутый игольчатый штык, бытовавший когда-то, вопреки расхожему мнению, не только в русской армии, действительно был намного смертоноснее позднейших ножевых, с плоским клинком.