Григорий Лапшин - Автостопом через Африку

— Это сложно. Слишком много улиц. А вы не знаете, где находиться русское посольство?

Покажите нам на карте, пожалуйста.

— Минуточку. Подождите, сейчас спрошу.

Женщина вернулась за пульт в глубине помещения, сняла микрофон и затараторила:

«Внимание всем постам и патрульным машинам! Кто-нибудь знает, где находиться российское посольство?!» Оказалось, что в городе с населением в 180 тысяч человек, никто из полицейских не знает нахождение сего секретного учреждения. Но тут я и сам нашел по карте нужную улицу, довольно далеко от центра. Отметив родное посольство на своей схеме, на той же машине уехал на окраину города. Водитель высадил на углу нужной улицы и развернулся обратно в город.

Очутился в квартале шикарных домов, утопающих в цветах и фонтанах. Вид портила только колючая проволока на каждом заборе. Вот и родной флаг виднеется над крышами.

В приемной посольства сидела нормальная русская тетка. Сама предложила позвать консула. Хоть и выходной в стране, но оказались на месте консул Анатолий Григорьевич Башкин и вице-консул Игорь Игоревич Майданов. Потом слух о моем приезде разошелся по территории, пришли еще какие-то люди и супруга посла. Наталья Львовна Шумская не смогла предоставить мне доступ в интернет, но взяла на бумажке текст моего послания в «гостевую книгу» сайта. Спасибо ей большое!

Вписку никто не предложил. Но я и не спрашивал, понимая, что посольство может пригодиться потом, для других научных целей. К тому же, у них тоже была телефонограмма от российского консула в Эфиопии.

Я поспешил заверить г-на Башкина, что сегодня же отправляюсь к океану. Консул обменял мне из своего кошелька 25 долларов США на 150 намибийских долларов и вывез на машине на объездную трассу.

Попрощавшись по-русски с консулом на пустой трассе, я даже забыл где нахожусь и стал голосовать правой рукой на правой стороне. Только когда мимо меня, в течение десяти минут проехали две машины «по неправильной полосе», я вспомнил, что это южное полушарие и встал на «правильную» сторону, посмеиваясь над собой «только поговорил с драйвером на русском, как уже как будто в Россию вернулся!»

Первый же джип, со спящим белым мальчиком на заднем сиденье, довез меня до Okahanjo, где мне надо было сворачивать на запад, к Атлантическому океану. Отметил еще одну причину, почему забыл что нахожусь в Африке — в магазине на АЗС даже кассиршей работала белая тетка. И покупатели были все белые, говорившие между собой, как мне показалось, на немецком языке. Я купил фанту, печеной картошки и пирог с изюмом, сказав кассирше «данке шен!», когда она аккуратно отсчитала мне дачу новенькими блестящими монетками с изображением зверей и растений.

Вдоль дороги на запад слева простиралась каменистая пустыня с редкими колючими кустами, а справа зеленые газоны и изгороди аккуратных маленьких домиков. Все заборы, крыши и стены были очень прилежно покрашены, газоны пострижены и свежи, в клетках на верандах щебетали попугайчики — тогда я впервые решил, что намибийские города все же больше похожи на немецкие, чем на африканские.

Машин на трассе немного, но все же больше, чем в столице. Пройдя пешком пять километров до выезда из города, застопил белоснежную «Тойоту» с двумя не менее белыми тетками из ЮАР. Мать и дочка ехали на праздники в Свакопмунд, отмечать рождество с друзьями. Всю дорогу они курили, слушали музыку и болтали между собой на непонятном мне языке. То, что я сперва принял за немецкий, оказалось языком «африканос» — смеси английского, немецкого, голландского и еще каких-то местных племенных языков. На этой смеси разговаривают все жители южноафриканских стран, хотя английский большинство тоже знают, белые — почти 100 %.

Дорога постепенно опускалась к океану с 1500 метров. По мере падения высоты, жара все нарастала. Последнюю сотню километров по обочинам трассы вообще была песчаная пустыня, а перед Свакопмундом даже показались высокие дюны.

Сам город Swakopmund был основан немцами, в конце 19-го века. Вплоть до 1990-го года он был оккупирован войсками ЮАР, а соседний горд Уолфиш-Бей с глубоководным стратегическим портом, войска ЮАР удерживали до 1993-го года, и только с падением режима апартеида в ЮАР, эти территории Намибии окончательно получили независимость.

Но и сегодня эти два города остаются, пожалуй, самыми «белыми» городами Африки.

Достаточно взглянуть на фотографии.

Над океаном висели низкие влажные тучи, сырой ветер задувал холод во все щели одежды и норовил сорвать с меня шляпу. Это было очень удивительно, ибо еще в пяти километрах от города, на заправке, солнце так припекало, что было жарко как в Сахаре. Здесь же немецкие туристы кутались в куртки с капюшонами, немецкие старушки выгуливали немецких овчарок и болонок, закутавшись в пледы. И только немецкие киндеры разъезжали на самокатах по тротуарам и запускали на пляже воздушных змеев, как будто не замечая холода. Это неудивительно, ведь они прилетели сюда на рождество из еще более холодной Европы.

Несколько мужчин с навороченными удочками ловили рыбу прямо с берега, в огромных серых волнах океанского прибоя.

«Неафриканская» погода имеет свое научное объяснение: вдоль всего намибийского побережья, от Кейптауна до Анголы, проходит холодное течение из Антарктиды. Поэтому вдоль берега здесь всегда прохладно и вода не прогревается больше 12-14-ти градусов. В этот день меня хватило только на то, чтобы помочить в воде ноги.

На южной окраине города — палаточный кемпинг. Грозные таблички предупреждают, что нельзя ночевать в палатке где-либо еще кроме кемпинга. Весь персонал, даже в магазинах и гостиницах — белые. Из промышленности в Свакопе только немецкий пивоваренный завод, а в целом город выполняет для немцев ту же функцию, что для москвичей подмосковные дачные поселки. Большинство домов пустует 10–11 месяцев в году, и только некоторые пенсионеры предпочитают проводить здесь всю европейскую зиму — тепло, сухо, дешево, красиво и никакие эпидемии гриппа не страшны.