Григорий Лапшин - Автостопом через Африку

Возможно этим отчасти и объясняется такое различное отношение к нам со стороны живущих в Эфиопии, и приехавших сюда «по контракту». Мы долго говорили о временах минувших и нынешних, о политической ситуации в России и Эфиопии, о наших консулах и послах, об эфиопских церквях и православии… в это время на выставку заглянула еще одна русская женщина, Валентина Семеновна:

— Ой, а я про вас уже слышала, но сначала даже не поверила.

— А мы про вас не слышали, но сразу верим!

— А где же вы сейчас ночуете? Говорят у вас проблемы с нашим посольством…

— Скорее, не с посольством, а с послом. Действительно, мы живем в разных местах города и не у всех эта проблема решена окончательно…

— А что же вы ко мне сразу не приехали?

— Так Вы же не приглашали!

— Так приглашаю. У меня пяти-комнатная квартира почти в центре. Живу только с сыном…

— Так поехали прямо сейчас. Если все ОК, то мы переберемся к вам из гостинцы уже сегодня…

— Конечно пошли пешком, это здесь, недалеко.

Таким образом мы обосновались на квартире Валентины Семеновны. С первым мужем, эфиопом, она развелась, а второй муж, американец, пропал без вести, пролетая на самолете над Заиром. В квартире проживал только ее старший сын 17-ти лет.

Эрика она научила говорить на русском, английском, французском языках. Сама Валентина Семеновна владеет еще и немецким, а также и официальным языком Эфиопии — амхарским. Он единственный из племенных языков имеет собственный алфавит и письменность. Но кроме амхарского, «межплеменного» языка, различные народы Эфиопии имеют еще и свои, «локальные» языки. Иногда на целый регион, иногда только на 1–2 деревни.

Музыковед по специальности, сейчас она зарабатывает уроками фортепьяно — в богатых семьях это модно и недостатка в учениках нет.

За небольшую плату по хозяйству ей помогает служанка — девушка из деревни.

Заработанных в городе денег хватает чтобы содержать всех ее родственников.

Мы заняли одну из нежилых комнат, которая использовалась как кладовка. Сначала в комнате поселились Олег, Антон и автор, потом к нам присоединился и выписавшийся из Балчи Гриша Кубатьян. С первого дня нам готовили вкусные борщи, но мы и сами покупаем картошку и другие продукты. Служанка показала, где продаются апельсины по 4 кг за 4 быра. Еже вечерне мы объедаемся цитрусовыми, помня завет докторов, что «кислая среда убивает амебу прямо в желудке».

В понедельник оправдались худшие опасения — нам отказали в кенийской визе. Что теперь делать? С запада от Эфиопии — партизанский Южный Судан, слева — охваченное войной Сомали. Но так просто сдаваться нельзя! Провались во вторник на прием к кенийскому консулу.

Нас пригласили в кабинет на втором этаже. На столе у консула наши анкеты, но он еще раз подробно расспрашивает нас.

— С какой целью вы хотите попасть в Кению?

— У нас кругосветное путешествие. Ваша страна — одна из самых интересных и, можно сказать, первостепенная в Африке…

— Сколько у вас денег?

— Мы храним деньги на пластиковых карточках VIZA, если нужно — родители могут в Москве подкладывать деньги…

— Кто вы по профессии, если можете себе позволить путешествовать целый год?

— Писатель, педагог, фотограф. Выпускники университетов. Мы не каждый год путешествуем вокруг света, но раз в жизни можно себе позволить.

— Зачем Вам это нужно, объехать вокруг света?

— Мы хотим увидеть своими глазами, как живут люди в разных странах. Ведь у россиян нет почти никакой информации об обстановке в странах Африки, например. Мы хотим рассказать всем о том что увидим, через наши книги, фотографии и, вот, на визитке, вебсайт в интернет.

— Ах, веб-сайт. Это очень интересно! Ваши заметки… пожалуй … смогут видеть тысячи людей… вот что. Подождите внизу, я позвоню в Найроби и скажу вам свое решение через пол часа.

Через двадцать минут нам вернули паспорта с уже наклеенными визами Кении! Причем дата выдачи на визах стояла пятничной. Значит, визы уже были в паспортах, но почему-то их передумали выдавать, а «отказ из Найроби» — только предлог. Может он сейчас не в Найроби звонил, а своему другу в посольство за соседним забором? Странные дела здесь творятся.

Но, все хорошо. Можно ехать дальше, только сначала хотелось бы разобраться с «наболевшими вопросами».

Получили за один день и 9,5 долларов месячные визы Мозамбика. Визу ЮАР и Малави нас получать отговорили — пока мы до них доедем, срок действия уже наверняка закончиться.

Попытаем счастья в Танзании. По словам почти всех жителей Эфиопии, как местных, так и русских, Кения — самая опасная страна на нашем дальнейшем пути (это если не считать ЮАР, где белые люди умирают насильственной смертью чаще, чем естественной). Различные очень солидные и уважаемые люди заверяли нас, что если даже мы доедем невредимыми до границы Кении, то «тамошние грабители, куда более наглые чем в Эфиопии. А в центре Найроби вас запросто могут убить только из-за фотоаппарата!» Т. е. в принципе, по их словам, выходило, что проехать невредимыми через Кению у нас был лишь небольшой шанс, и то, если только мы не будем заезжать в столицу Найроби. В Эфиопии нас до сих пор никто не грабил, если не считать бомжей, которые выхватили из рук Гриши пакет с бананами. Но наши мудрецы от потери не расстроились, а тут же настреляли новых бесплатных бананов у уличных торговцев.

Все же, решив на всякий случай не заезжать в Найроби, назначили следующую стрелку в Дар-эс-Саламе. Антон Кротов с Андреем Мамоновым выехали первыми. Я решил дождаться улета Юры, чтобы передать с ним в Москву отснятые пленки, письма и сувениры.

Прихожу на вписку, а Валентина Семеновна вся бледная и напуганная: «Гриша Кубатьян снова начал умирать! Я уже возила его в ближайшую клинику на анализ — у него снова малярия!»

Захожу в комнату. Гриша снова весь в липком поту, его буквально скрутила болезнь, но говорить еще может.

— Гриша, ты пил таблетки, что тебе доктор прописал?

— Да. Но сегодня у меня снова температура и лихорадка.

— Вызываем такси и едем в Балчу. Не хватало еще чтобы ты умер на квартире этой доброй женщины.

Вечер субботы. В «приемном покое» кладут больного на кушетку и вызывают по телефону, из дома, заведующего инфекционным отделением. Доктор приходит весьма сердит, но, не на больного, а, почему-то, на меня: