А. Савельев - Крыши. Сувениры морских глубин...(Сделай сам №1•2005)

В.В. Алексеев

Продолжение. Начало см. в «Сделай сам», № 4, 2003 г., № 1, 2, 3, 2004 г.

«Духи неба и ада свиваются под облаками»

Диву дивились заезжие купцы и путешественники красотам российских лесов, затейливым холмам, поросшим кустарником, игривым ручейкам и полноводным рекам, величественным озерам и настораживающим болотам, сопровождавшим путников многие версты. Но более всего их внимание притягивали приветливые церквушки и могучие монастыри. Не разбираясь в православии, они любовались неповторимыми архитектурными ансамблями, взволнованно прислушивались к таинственному, щемящему душу далекому звону колоколов. Но что для иностранцев экзотика, то для русских — Отечество, ради которого они жили и умирали.

Перезвоны, мелодии, переливы колоколов глубоко проникали в душу, помогали возвыситься над суетой, сопереживать, любить и умиляться. Видимо, это чувство перешло к нам по наследству.

Из истории известно: до изобретения колоколов подобные звуки извлекались билом из деревянных дощечек, а позднее из железных предметов. В спокойные мирные дни они созывали на молитву, а в тревожные — на борьбу с иноземцами.

Больше всех церквей и монастырей было в Москве. «Как у океана, у нее есть свой язык, язык сильный, звучный, святой, молитвенный!.. — записывает в 1834 году «юнкер Л.Г. Гусарского Полка Лермонтов». — Едва проснется день, как уже со всех ее златоглавых церквей раздается согласный гимн колоколов, подобно чудной, фантастической увертюре Бетховена, в которой густой рев контрабаса, треск литавр с пением скрипки и флейты образуют одно великое целое, и мнится, что бестелесные звуки принимают видимую форму, что духи неба и ада свиваются под облаками в один разнообразный, неизмеримый, быстро вертящийся хоровод!..»

Над колоколами трудились гениальные мастера, которые в совершенстве владели литейным делом. Они создавали с Божьей помощью музыкальные инструменты с особым, проникновенным, западающим глубоко в душу звучанием. А играли на них виртуозы-звонари. Многие колокола москвичи знали по именам, узнавали их по «голосу». Язык колокола был понятен каждому с детства. По его зову люди определяли, вешает он о радости или печали, призывает к церковной службе или сообщает о надвигающейся опасности. Колокола имели свое особое предназначение и именовались сторожевыми, набатными, всполошными. Да и сами удары подразделялись на два вида: благовест и собственно звон. При благовесте ударяют в один колокол или в несколько, но поочередно, перезвоном, а собственно звоном называют тот, когда ударяют в два и более колоколов одновременно.

Рис. 73. Высоко-Петровский монастырь в Москве

«То — вещий звон колоколов!»

Давно подмечено, в языке колоколов кроется некая старинная тайна: «Слабые звуки дерева и железа напоминают нам неясные, таинственные речи пророков, а шум и стройная игра колоколов — благовестие Евангелия, торжество его во всех концах Вселенной, и наводит мысль на Ангельскую трубу последнего дня».

И действительно, с особым благоговением относился русский народ к церковному звону, в нем он слышал глас неба и, попадая на чужбину, тосковал по Родине. Вот как писала об этом в одном из стихотворений графиня Е. Ростопчина (1811–1858 гг.):

Царедворцы и высокое духовенство, конечно же, мечтали об особых колоколах, которые по звучанию превосходили бы другие. На святой Руси было немало таких «жемчужин». И первая среди них, безусловно, Царь-колокол.

История его изготовления уходит в глубь столетий. Предшественником этого гиганта, или, как его еще называли, дедушкой, явился большой Успенский колокол, который находился на Ивановской площади в Кремле. Отлитый в царствование Бориса Годунова, он, по свидетельству современников, весил более 1000 пудов. У него была трагическая судьба: во время одного из пожаров сруб, сделанный из бруса, сгорел, а колокол при падении разбился.

В 1654 году, при Алексее Михайловиче, разбитый колокол переплавили, добавив 7000 пудов меди и олова. Теперь его объем увеличился до 8000 пудов, и вид этого богатыря мог поразить воображение не только иностранцев, но и соотечественников. Назвав Праздничным, его поместили на специальных подмостках близ колокольни Ивана Великого…

В 1701 году, при очередном пожарище, рухнул и разбился Праздничный Царь-колокол.

В конце февраля I /30 года на российский престол взошла Анна Иоанновна. После торжественного въезда в первопрестольный град под пушечную пальбу и колокольный звон, она на время остановилась в Кремле. Здесь по ее повелению начали строить новый деревянный дворец под руководством архитектора Растрелли. Кроме того, она подписала указ Правительственному сенату: «Мы, ревнуя изволению предков наших, указали тот колокол перелить вновь с пополнением, чтоб в нем в отделке было весу десять тысяч пуд, а на литье того колокола медь брать из Берг коллегии и из Монетной канторы, где приличная тому явиться, и олово из Артиллерии, а припасы всякие покупать и работников нанимать настоящею ценою». Попытались подыскать умельцев из иностранцев, да не нашлось таких. За отливку взялся «колокольных дел мастер Иван Федоров сын Маторин».

Рис. 74. Колокольня Ивана Великого. Царь-колокол и Царь-пушка

Сейчас трудно представить весь объем работ на Ивановской площади. День и ночь трудились землекопы, плотники, каменщики, печники, кузнецы и другие ремесленники. В подготовительных хлопотах прошел не один год. Кирпича, бревен, досок, железа вполне хватило бы для возведения приличного царского дворца. Однако затеяно было великое дело, требовавшее и великих затрат.

Императрица, распорядившаяся отлить колокол, то ли закружилась на частых приемах, то ли поручила наблюдать за работой не тем людям — они довели мастеров до бедственного положения «К окончанию многая работа приведена и при том обретаюсь безотлучно, а Ея Императорского Величества жалованья и кормовых денег и никакого вознаграждения не имею, от чего в пропитании моем претерпеваю немалую нужду и скудость», — писал в сенат Иван Маторин в феврале 1732 года.