Александр Уолкер - Одри Хепберн – биография

Продюсер Джек Хилтон проводил прослушивание и просмотр претенденток для кордебалета в лондонской постановке популярного бродвейского мюзикла «Сапожки на застежках». Одри оказалась в числе десяти девушек, отобранных из трех тысяч желающих. Вместе с ней в кордебалете была Кей Кендалл. Позднее Одри признавалась, что именно воспоминания о Кей помогли ей преодолеть первоначальные сомнения и согласиться на роль проститутки Холли Гоулайтли в фильме «Завтрак у Тиффани». «Даже тогда Кей была какая-то помешанная, и на нее совершенно невозможно было сердиться».

Они обе были длинноногими оптимистками с чувством юмора и достаточным профессионализмом для того, чтобы выполнять все «па» хитроумной хореографии Джерома Роббинса. Их заставляли быть похожими на очаровательных купальщиц в стиле Мака Сеннета, постоянно порхающих среди пляжных тентов и чайных павильонов. Здесь присутствовала обычная рутина музыкальной комедии, требующая, однако, не меньшей энергии, четкости и дисциплины, чем балет. Им платили около восьми фунтов в неделю – очень неплохо для начинающих. Частично эти деньги шли на оплату уроков дикции.

То английское произношение, которое в то время приобрела Одри Хепберн, всегда было предметом споров. Оно заметно отличалось от того, как говорило большинство звезд лондонской сцены от Вивьен Ли до Деборы Керр. Для американского слуха ее произношение, конечно же, ощущалось как «чужое», английское, но голос Одри говорил о сути ее индивидуальности.

Но ее слабоватый голосок слишком тих для сцены. Она начала брать уроки у актера Феликса Эйлмера, у которого был прекрасно поставленный голос. Ему удалось отточить дикцию Одри, не лишив ее очарования. Уроки дикции – лишь часть в обучении актерскому мастерству.

«Сапожки на застежках» еще продолжали с успехом идти на британской сцене, а Одри уже получила место в музыкальном ревю «Соус Тартар». Она вошла в танцевальную труппу из шести девушек и шести юношей, которые связывали в единое шоу сатирические скетчи с участием таких комедиантов, как Мойра Листер, Клод Халберт и Рональд Фрэнко. Повысился и ее гонорар до десяти фунтов (пятидесяти долларов) в неделю.

Ее беспокоила недостаточная округлость некоторых форм. Она скатала два носка в два шарика, заложила в нужное место, и они с успехом имитировали вполне соблазнительный бюст. Позднее Билли Уайлдер назовет именно Одри как «девушку, благодаря которой роскошные женские бюсты выйдут из моды».

Сесиль Лэндо, импресарио, ставивший «Соус Тартар», обладал великолепным чутьем на красивых женщин. Ему понравилась Одри. И это встревожило девушку. Ей было около девятнадцати, но Одри впервые столкнулась с навязчивым мужчиной. Ей не нравился этот модно одетый, чрезмерно яркий шоумен, но она понимала, что если хочет сохранить свое место, то ей лучше скрывать истинные чувства. На репетициях Лэндо был настоящим тираном, он жестоко муштровал девушек, в компании которых так весело проводил время после работы. Одри не была исключением. Они вместе обедали у «Айви» или в «Савое». «Демонстрируйте себя», – приказывал он Одри, и это означало, что он хотел показать себя рядом с нею. Подобная самореклама претила Одри – и все же тщеславное покровительство Лэндо помогало привлечь любопытные взоры рекламных агентов и других посетителей ресторанов. Он отправил ее к Энтони Бошампу, фотографу светской хроники, и тот сделал снимки для «Тетлера» и «Байстендера». Это было полезно, но дальнейшие фотосъемки, которые Лэндо организовал для нее, оказались еще интереснее. Лэндо с готовностью согласился на то, чтобы Одри позировала для рекламы «Лакто-Калашина», увлажняющего крема. За это он получил 25 фунтов (70 долларов). Одри заплатили 4 фунта (11 долларов 20 центов) за полдня работы.

– Что мне делать? – спросила Одри Мак Бина.

– Ничего, – последовал ответ. Ее охватил ужас.

– О нет, я не стану раздеваться! «И потому мне пришлось засунуть ее в песок», – объяснял фотограф. Она смотрит на нас из-за гор песка, которые открывают только ее обнаженные плечи и предусмотрительно скрывают незавидный бюст. Зато мы видим большие выразительные глаза, ярко очерченные брови, высокие скулы будущей звезды. Рядом с ней в песке – два обелиска. Они продуманно нарушают перспективу, наделяют Одри ближневосточной аурой, делая ее похожей на великолепно сохранившегося сфинкса.

Лэндо заставлял Одри много работать даже в те дни, когда шли представления «Соуса Тартар». Она вспоминала: «Он сказал однажды, что любой, кто хочет зарабатывать лишний шиллинг, может пойти в кабаре. И потому после „Соуса Тартар“ в 11.30 ночи я шла в „Ciro“, приходила туда к полуночи, гримировалась и участвовала в двух выходах. Оба – танцевальные. Мне платили 11 фунтов (31 доллар) за первый выход и 20 фунтов (56 долларов) за второй. Таким образом, в общей сложности я участвовала в восемнадцати представлениях в неделю и зарабатывала более 150 фунтов (420 долларов) в неделю. Я совершенно одурела от этого». Но у нее стали водиться деньги. На Рождество Лэндо задумал устроить спектакль для детей. «Я приезжала домой в 2 часа ночи (из „Ciro“), ложилась спать, но должна была проснуться и успеть на репетицию к десяти утра. Я была очень честолюбивой и использовала любую возможность. Я хотела учиться, и я хотела, чтобы меня заметили». Одри открывала рождественское представление в костюме феи с волшебной палочкой в руке. И так восемнадцать дневных спектаклей за неделю. «Голос у меня стал таким высоким, что у мамы создавалось впечатление, как будто я вот-вот улечу». Это продолжалось пять недель, то есть до нового 1950 года, который избавил ее от такого тяжкого развлечения.

Премьера «Пикантного соуса», продолжение «Соуса Тартар», состоялась в середине 1950 года. В этом представлении партнером Одри был Боб Монкхаус, комедийный актер. Он вспоминает, что в ее манере танцевать не было ничего особенного. В характерном для нее уничижительном тоне, в котором она всегда говорила о своем таланте, Одри соглашалась с ним: «Все, что я делала на сцене, сводилось к тому, что я просто размахивала руками и улыбалась, но как-то так получалось, что обо мне упоминали газеты». Итогом этих «упоминаний» стало то, что ей предложили сыграть в небольшом скетче нахальную француженку-официантку. Как и в случае с Кей Кендалл, индивидуальность Одри затмила яркий свет софитов. Мильто Шульман, театральный критик «Ивнинг Стандарт», писал, что «она производила впечатление человека, получающего огромное удовольствие от того, что делает». Но и другие, несомненно, также получали удовольствие от того, что делала она. Профессионализм мог немного и подождать. На ту пору живой и привлекательной индивидуальности было вполне достаточно.