Ксения Иваненко - Психические расстройства и головы, которые в них обитают

Катя и её сестра зачастую не могут выразить свои эмоции и занимаются селфхармом. Они никогда не преследовали цель убить себя, но методично наносили порезы бритвой, разбивали костяшки пальцев об стену, царапали сами себя, вгоняли иголки в кожу, кусали. Но они смогли справиться с этим и заменили физические истязания на рисунки сплошь чёрным цветом, на записи в дневнике. Это переключение помогло не сразу, пришлось учиться, но в итоге им удалось окончательно отказаться от самоповреждений.

Таких людей очень много, они ходят с вами на работу и учёбу, вы знакомитесь с ними в кафе. Вы можете даже не подозревать, что ваш близкий человек режет себя, но, столкнувшись с этим, вы должны попытаться его понять. Больше всего такому человеку необходима поддержка. Многие тщательно прячут следы самоповреждений, но иногда шрам выглядывает из-под рукава, и одноклассники начинают осуждать несчастного, уверенные, что это всё ради того, чтобы привлечь к себе внимание. Другим же правда необходимо, чтобы их выслушали и обняли. Они боятся об этом заявить, они хотят попросить помощи, но не могут. И тогда единственным способом обратить внимание окружающих на свои проблемы для них являются демонстративные самоповреждения.

Есть много способов причинить себе вред. Я сама в моменты отчаяния валялась по полу и откусывала маленькие кусочки кожи со своих коленок. Не так важно, какой способ самоистязания ты выбираешь, важно осознать, что это не выход. Как только в вашей голове возникают мысли повредить себя, расскажите об этом близкому человеку, обратитесь за помощью к психиатру или психотерапевту. Говорить о своих проблемах – это нормально. А вот причинять себе вред – не очень.

В день госпитализации я стояла перед третьим отделением и изучала табличку на стене.

Посещение больных:

Среда, суббота, воскресенье: с 10:00 до 13:00 и с 16:00 до 17:00.

Я посильнее стиснула руку Саввы и изо всех сил попыталась свыкнуться с мыслью, что теперь я буду его видеть очень редко. Как и родителей. Как и друзей.

На протяжении всех месяцев, которые я провела в больнице, каждую неделю меня навещали мои близкие люди. Польза от их поддержки стояла наравне с целительным эффектом лекарств и разговорами с врачами.

В изоляции я поняла, насколько важно поддерживать своих близких, любить их и выражать свои чувства. Иногда это единственное, что способно вытянуть из болота боли и тревоги. В моменты отчаяния, которые частенько накрывали в психушке, не было ничего ужаснее равнодушия. Когда собственных ресурсов не хватало, мне помогали родители, Савва, друзья и подписчики. Добрые слова заставляли меня хотя бы на время перестать рыдать и высунуть свой сопливый нос из-под одеяла.

Мама и папа регулярно привозили тонну съестного. Забирали стирать моё грязное бельё и привозили сменное. Они занимали меня домашними разговорами и верили в моё скорейшее выздоровление. Наташа приезжала ко мне почти каждую неделю, дарила букеты цветов, они украшали палату, а я каждый раз улыбалась, глядя на них. Очень часто навещала Настя, мы общались с ней так, будто ничего не произошло, и меня это на время успокаивало. А однажды во время её визита приехал мой старый друг Женя, они познакомились и теперь живут вместе. На эту пару можно долго любоваться, и я рада, что моё пребывание в психушке способствовало образованию новой любви. Навещал и поддерживал Олег, всегда привозя всё самое необходимое, начиная от контактных линз, заканчивая книгами. Когда в комнату для посещений заглядывала Гулицкая, всё становилось светлее от её возгласа «масечка». Саша, побратим по болезни, вытаскивал меня в торговый центр, и с ним в толпе людей было не страшно. Музыкальная группа «Макулатура», Женя и Костя, сидели напротив меня на стульях и поддерживали, расспрашивая о моём состоянии, хотя Женя сам только вышел из дурки, и они оба были не в лучшем состоянии. Меня навещали мои старые знакомые, бывшие коллеги, люди, которые едва знали, но переживали из-за моей болезни. И, конечно, Савва, самый родной человек. За всё время приёма он мог не отпускать моей руки, смешил меня и учил радоваться жизни, несмотря на то, что мы уже больше не будем жить вместе.

Я так благодарна этим людям, что не знаю, как это выразить. Упоминание их в книге – меньшее, что я могу сделать.

Но у любой палки два конца. Я была благодарна всем тем, кто меня поддерживал, но помимо боли, тревожности и уныния в больнице меня стало разъедать ещё кое-что. Оно обострялось после визита гостей. Это было чувство вины.

Я вижу впереди идущего папу, его спина сгорблена сильнее обычного, он будто несёт мою болезнь на своих плечах. Рядом идёт мама, она ни на секунду не умолкает: рассказывает про свою подругу, про погоду, про моих потешных крыс, которые у них на передержке. Такое ощущение, что если она замолчит – всё рухнет. Рухнет эта иллюзорность нормальности. Меня начали выпускать на прогулки, мы вместе идём в магазин, родители купят мне всё, что я захочу. В реальной жизни я не могу припомнить такого момента, когда бы в корзинку клалось всё, что приглянется, и предлагалось взять ещё. Разве что только в детстве, когда мы жили в Америке. Но покуда я в психушке, мы будем делать вид, что счастливая жизнь возможна. Папа и мама будут делать вид, что мы не упустили тот момент, когда их дочь сошла с ума.

Когда приходит Савва, счастью моему нет предела. Он обнимает меня и знает, что надо сделать, чтобы моя улыбка засияла ещё ярче. Я готова всю жизнь просидеть рядом с ним, ничего мне не нужно, лишь бы он был рядом. Но это как раз та моя черта, от которой я здесь лечусь. И я знаю, что когда я выйду отсюда – вместе мы не будем. Надо научиться с ним дружить.

Когда приходят друзья, я тоже очень радуюсь. Пускай нам иногда неловко, а разговор не сразу клеится… Тогда обычно я начинаю заглядывать в пакет с передачкой и хвалить их выбор. Хотя с удовольствием бы послушала, как у них дела. Но они стесняются рассказывать о своей жизни, будто извиняясь за то, что продолжают проживать нормальные будни, пока я заперта тут.

Они уходят. А я остаюсь с жутким осадком внутри. Мне стыдно, что я не смогла стать такой дочкой, какой бы хвастались родители. Мне жаль моих друзей, которым не первый раз приходится навещать меня в больнице и которые не единожды были вынуждены купировать мои приступы на воле. Мне ужасно неловко перед Саввой, что он умудрился связать свою жизнь с пускай и симпатичным, но всё-таки психом.

Хочется не причинять никому боль. Но, с другой стороны, если родителей и не выбирают, то друзья и Савва продолжают держаться рядом со мной не просто так?

Мне необходима родная близость. В больнице я в кругу чужих людей, но они понимают меня сильнее, чем родители, друзья и, возможно, сильнее, чем Савва. Но я хочу вернуться в здоровый социум, где я буду также понята, как и в больнице. Я хочу, чтобы меня обнял мой друг не только на прощание, но и просто так, но обнимают лишь подписчики на словах.