Иван Саркизов-Серазини - Путь к здоровью, силе и долгой жизни

Но разве реакционное дворянско-помещичье правительство того времени, испытывавшее страх перед французской буржуазной революцией и перед революционными силами внутри страны, могло прислушаться к требованиям лучших сынов русского народа?

Никаких мероприятий по сохранению и улучшению здоровья народа, по борьбе за долголетие человека не проводилось. И, несмотря на это, из народа выявилось немало людей, о феноменальной силе которых говорили и писали не только в России, но и за рубежом. Это были не легендарные силачи и былинные богатыри, не безымянные кулачные бойцы и борцы-медвежатники, а исторически существовавшие личности, которых мы знаем на основании документальных свидетельств современников и печати.

Вспомним о некоторых из этих богатырей. В 1807 году был убит в сражении с турками капитан первого ранга Д. А. Лукин, прозванный на флоте за свою необыкновенную силу "русским Геркулесом". Этого человека знала не только вся Россия. Его имя пользовалось необыкновенной популярностью в Англии, Италии и по всему европейскому побережью от Кронштадта до Средиземного моря. О силе и подвигах капитана Лукина была создана обширная литература. О нем вспоминали писатели А. Я. Булгаков, П. П. Свиньин, В. Б. Броневский, адмирал П. И. Панафидин, граф В. А. Сологуб, декабристы Н. И. Лорер, М. А. Бестужев и др. По словам Свиньина, плававшего вместе с Лукиным, он был "посредственного росту, широк в Плечах, и грудь его твердостью похожа на каменную, и все тело необыкновенно плотно". Описывая нападение на него толпы англичан в английском городе Чернез и победу, одержанную моряком со своими двенадцатью матросами над толпой в несколько сот человек, Свиньин писал: "Имя его (Лукина) известно и прославляемо во всех английских приморских городах… На другой день подано было на него несколько десятков просьб за увечье, и подвиг сей приумножил к нему почтение английских моряков". Приведя еще примеры необычайной физической силы Лукина, Свиньин восклицал: "В древние времена, конечно, Лукину были бы посвящены храмы, воздвигнуты статуи".

Другой современник Лукина и участник кампании 1807 года Броневский вспоминал о нем: "Опыты силы его производили изумление… Например, с легким напряжением сил ломал он подковы, мог держать пудовые ядра в распростертых руках, шканечную пушку со станком одной рукой подымал на отвес, одним пальцем вдавливал гвоздь в корабельную стену".

Ф. Булгарин в своих "Воспоминаниях", говоря о физической силе капитана Лукина, между прочим, писал: "Лукину предложили в Англии кулачный поединок (to box). Вместо одного, он вызвал вдруг лучших четырех боксеров и каждого из них по очереди перекинул через свою голову, ухватив за пояс".

Русский флот гордился Лукиным. Командуя кораблем "Рафаил" в сражении при острове Лемнос, капитан Лукин нанес тяжелое поражение кораблю паши и много способствовал разгрому турецкого флота.

О другом таком же богатыре-моряке вспоминает декабрист М. Бестужев:

"Был некто капитан-лейтенант Тимашев, такой силач, что в сравнении с ним сила Лукина могла почесться ребяческой. Мерилом ее может служить следующее происшествие. В Кронштадте некогда существовал так называемый Пушечный двор, где на открытом воздухе лежали орудия, и запасные, и свезенные с военных судов. Из числа их пропал медный фальконет. Наряжена была комиссия для исследования этой пропажи, в числе членов которой находился Тимашев. Собравшаяся на дворе комиссия долго рассуждала, каким образом могло совершиться похищение, и, наконец, Тимашев, молчавший до этой минуты, сказал: "Господа! Зачем прибегать к таким тонкостям, когда дело можно обделать очень просто: вероятно, вор пронес пушку в ворота мимо часового".

— Но возможно ли это? — возразили прочие члены с удивлением и даже со смехом.

— Очень возможно, я вам это докажу, — и с этими словами Тимашев взял другой, парный украденному, медный фальконет, пудов около двадцати, подмышку, завернул в шинель и спокойно прошел в ворота мимо часового, который отдал ему честь".

М. Бестужев добавляет от себя: "Этот русский Самсон, не любивший, как большей частью все силачи, хвастаться своей силой, прошел жизненное поприще и слег в могилу без всяких венков".

Если моряки гордились капитаном Лукиным и удивлялись феноменальной силе капитан-лейтенанта Тимашева, то русские артиллеристы гордились В. Г. Костенецким — героем 1812 года. Подвиги его описаны военным историком А. И. Михайловским-Данилевским.

Костенецкий, подобно силачам-морякам, с которыми он служил в одно время в армии, славился огромной физической силой. Он сгибал и разгибал подковы, ломал серебряные рубли, поднимал мельничные жернова, которые не могли сдвинуть с места несколько рабочих. В 1809 году во время нападения французских улан на батарею, где были убиты все артиллеристы, Костенецкий, схватив банник, перебил им многих вражеских улан и спас батарею.

Впервые о выступлениях по борьбе в цирке и участии в этой борьбе русских борцов мы встречаем указания в печати, относящиеся к 1837 году. В этом году в газете "Северная пчела" анонсировалась борьба французского силача И. Дюпюи, гастролировавшего в Петербурге с "Марком Ивановым из окрестностей Москвы".

Накануне реформы 1861 года и после нее стали появляться в печати имена многих феноменальных русских силачей и героев кулачных боев. Этому способствовало внимание, которое начали уделять физическим упражнениям как важному средству укрепления здоровья и предупреждения болезней не только ученые страны, но и писатели и публицисты.

Передовые представители науки того времени продолжали благородную борьбу по предупреждению заболеваний и удлинению человеческой жизни, начатую их предшественниками в середине и конце XVIII века.

Н. Г. Чернышевский подверг резкой критике книгу немецкого врача Шребера "Врачебная и комнатная гимнастика", переведенную на русский язык в 1855 году. Будучи сторонником естественных упражнений, Чернышевский не признавал описанной в этой книге шведской, или немецкой, гимнастики, которая не способствовала гармоническому развитию человека.

В своих статьях по эстетике великий публицист писал: "Прекрасное есть жизнь. Прекрасное и красивое в человеке немыслимо без представления о гармоническом развитии организма и здоровья человека". И еще он говорил: "Жизнь есть красота, она несовместима с безобразием и уродством".

Страстно призывал к борьбе за здоровье и Н. А. Добролюбов, "Посмотрите, в самом деле, — говорил он, — как презрительно смотрим мы на телесный труд, как мало обращаем внимания на упражнение телесных сил".

В первых рядах борцов за народное здоровье мы встречаем имена П. Ф. Лесгафта, С. П. Боткина, А. И. Полунина, Х. Я. Гюббенета, а в дальнейшем В. А. Манассеина, П. И. Дьяконова и других.