Андрей Звонков - Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь

– Разрыв уздечки, – сказал Ерофеев. – Это бывает. И чаще всего именно в таких вот случаях. Доставайте, посмотрю.

Парень спустил трусы. Орган был обмотан женской прокладкой, которая сильно пропиталась кровью. Ерофеев натянул перчатки и осмотрел повреждение. Разрыв уздечки был совсем небольшим, миллиметра два, но из него обильно, капля за каплей, не собираясь останавливаться, шла кровь.

– Уже часа два идет, – сказал парень. – Я как-то значения не придал. Думал, покапает и остановится. Так, трещинка, а оно течет и течет… Всю постель испятнал. Что делать?

– Вопрос первый, – сказал Ерофеев, – поедете в больницу? Надо сделать несложную операцию, и сегодня же отпустят. А второй – можно ли показать коллеге?

– Я стесняюсь, – сказал парень. – Это обязательно? Она смеяться будет.

– Не будет, – сказал Ерофеев серьезно, – она не дурочка, она медработник, и вряд ли ей доведется еще когда-нибудь увидеть случай разрыва уздечки.

– Ну ладно. Если это так важно. А кровь-то можно остановить?

– Попробуем. Татьяна! Заходи!

Конечно, она не ожидала увидеть такое. Конечно, оторопела на долю секунды. Конечно, взяла себя в руки. Но вот надеть перчатки и взять в руки пострадавший орган не решилась. Смотрела из-за спины Ерофеева, кивала молча, пока тот объяснял, что да почему.

– Достань гемостатическую губку, – сказал он, – и марлевую салфетку. А еще бинт семь на четырнадцать.

Больного попросил:

– Держите за головку.

Наложил салфетку, обильно посыпанную гемостатической губкой, и несколько раз обмотал орган бинтом, потом пропустил туры бинта вокруг паха и таза, формируя что-то вроде стрингов.

– Одевайтесь – и поедем.

– Это обязательно?

– Операцию надо делать обязательно, – объяснил Ерофеев, – кровотечение остановится, а вот рубец там будет грубый, и когда-нибудь непременно порвете снова. Так что или вы с нами едете, или сами потом обратитесь к урологу, но не затягивайте с этим.

– Я не поеду. Спасибо вам.

Ерофеев протянул парню карточку – подписать отказ от госпитализации.

– Дело ваше. К любому урологу обратитесь. Операция идет полчаса. Ничего сложного. Пока ранка свежая. Потом придется иссекать рубец.

– Я понимаю.

Парень полез в кошелек:

– Я вам что-нибудь должен?

– Вы ничего не должны, – усмехнулся Ерофеев, – но можете. Это ваше право.

Парень сунул фельдшеру в карман куртки тысячную купюру. Тот сказал: «Спасибо».

– А если кровь не остановится, – спросил вдруг парень, – можно снова вызвать?

Ерофеев, который в этот момент пропускал стажерку из квартиры, остановился.

– Вы сами абсурдность этого вопроса не ощущаете? Если будет идти кровь через час, когда снимете повязку, то можете вызвать. Но лучше не трогайте ничего, ведь мочиться повязка не мешает. Главное, не тяните с визитом к урологу.

– Я понял.

Ерофеев закрыл за собой дверь. Таня в лифте тихонько спросила:

– А за деньги ничего не будет?

– Не будет, – ответил Саша, – если болтать не будешь.

– А брать можно?

– Вымогать нельзя. Условия вроде: «Бесплатно лечим по стандарту, а так, как вы хотите, стоит дорого» – ставить нельзя. Это скотство. Но если сами предлагают или суют в карман, то смотри, у кого берешь. Одно дело – вот этот мажорик, которому деньги распирают кошелек, и другое, когда тебе пенсионерка одинокая, извиняясь, двести рублей протягивает. У меня рука не поднимется взять. Просто думай: когда, где, от кого. Совесть подскажет.

На первом этаже, когда выходили из лифта, «крякнул» телефон. На экране высветился адрес.

– Куда нам дали? – спросила Таня, высунувшись в окошечко перегородки в машине.

Ерофеев, не оборачиваясь, сказал так, чтобы слышал и водитель:

– Речной вокзал. К причалу. Пароход «Профессор Звонков».

– А что там? – Таня не дождалась, пока Саша озвучит повод.

Почему она всякий раз спрашивала? Просто само собой так выходило.

– Там мужчина сорока пяти лет от роду с травмой ноги, – ответил терпеливо Ерофеев, но как бы намекая: «Чего спрашивать? Приедем – увидим».

– А ты не знаешь, кто это – профессор Звонков?

Ерофеев молча протянул Тане компьютер-планшет.

– Посмотри в Интернете. То, что он не медик, – это наверняка.

Таня зашла в Интернет и, возвращая планшет, сказала:

– Действительно, не медик. Это специалист по водному транспорту еще в СССР. Василий Васильевич Звонков – профессор, академик, его именем теплоход назвали еще в 60-е годы. Мы этот теплоход увидим сейчас.

– Саш, а ты бы хотел, чтоб твоим именем теплоход назвали? – спросил водитель.

– Нет, – довольно хмуро сказал Ерофеев.

– Почему?

– Я не собираюсь умирать. А при жизни героя пароходам его имя не дают.

– А представляешь, ходил бы по Волге теплоход «Фельдшер Ерофеев», и люди бы спрашивали: «Кто это такой?»

Таня тихонько хихикнула, чтобы Саша не услышал. Но подумала: «А что, вот работают люди, себя не жалеют, профессионалы. А кто помнит о них? Почему вот какого-то профессора увековечили в имени теплохода, может, даже какого-нибудь академика, врача тоже так помянули? А простые фельдшеры или медсестры? Они что, не заслужили?»

Водитель продолжил:

– И вот, как девушка наша, лезли б в Интернет, а там: «Фельдшер Ерофеев – работник скорой помощи и бла-бла-бла… спасавший героически…»

– Мне было бы все равно, – сказал Ерофеев. – Все равно тогда, все равно и сейчас. И вообще хватит трепаться.

Машина уперлась в шлагбаум служебного въезда на территорию речного порта. Из будки вышел охранник, поглядел в салон через окно.

– Езжайте до главного здания, там – направо и увидите теплоход. Вас ждут у трапа.

Поднялась красно-белая штанга. Машина скорой помощи, сверкая маячками, покатилась по аллее.

– Сирень [46] Сирена. Ее иногда называют «дуделка», «крякалка», «цветомузыка», «люстра». включить? – спросил водитель.

– Зачем? – терпению Ерофеева не было предела. – Для понту? Шума тебе мало?

Теплоход только издалека казался большим бело-голубым красавцем. Когда Таня прошла по трапу и ступила на палубу, увидела проступающую сквозь белую краску ржавчину, ощутила, как играют доски под туфельками, услыхала скрип отворяемых дверей. Да, чувствуется, что это корыто построено еще в 60-е годы и ему уже больше полувека.

В каюте было невероятно тесно, потому что она, рассчитанная на двух пассажиров, вмещала четверых. Один пассажир лежал, упершись ногой в стену, а еще трое стояли рядом и смотрели на подошедшую бригаду.

Ерофеев осмотрелся, поставил ящик в коридоре, сказав негромко Тане: «Жди тут».

– Я буду очень признателен, господа, если хотя бы двое из вас освободят каюту и дадут мне пообщаться с больным и осмотреть его.

Он произнес эту тираду негромко, но все трое созерцающих пострадавшего и его ногу, закованную в палки и тряпки, повернулись и выскочили из каюты.