А Сидерский - Третье открытие силы

Я поднялся к заброшенному маячку. Вокруг него правильным шаром роились искры. Сначала я думал, что они мне мерещатся, но потом подошел поближе и, разглядев их получше, понял, что это те самые искры, которые я видел, когда был за гранью этого мира. Будь рядом Мастер Чу, я непременно спросил бы у него, как получается, что искры, принадлежащие совсем другому миру, вдруг проникли сюда. Но его не было, и мне пришлось самому сообразить, что все миры всегда находятся сейчас и здесь, а то, какие аспекты каких из них существуют в реальности, целиком и полностью определяется зависящими от нашего энергетического состояния характеристиками восприятия и теми задачами, которые мы перед ним ставим. Или не ставим... Я подумал, что Мастер Чу, должно быть, был бы доволен моей сообразительностью, впрочем, какое мне теперь до него дело?..

Я вернулся на каменную плиту, где провел день, расстелил спальник и лег, чтобы посмотреть на звезды. Я втайне надеялся на то, что опять придет Сила, но ничего не произошло. Наступил рассвет, я встал, отошел немного в степь, чтобы справить нужду, вернулся на берег, морской водой прополоскал рот и промыл носоглотку, выполнил упражнения, которые Мастер Чу советовал мне делать сразу же после пробуждения, и отправился в дальнюю часть долины - на белый меловой холм, с которого открывался вид на долину, побережье и далекий маяк на самом краю земли. Было попрежнему тихо. Зеркальная гладь моря терялась вдали, совсем незаметно превращаясь в белесую стену слегка тронутого охрой восхода голубого неба.

Я возвратился на берег, разделся и в неподвижном море проплыл несколько сот метров, дыша так, как учил меня Мастер Чу, и пропуская сквозь тело тугие потоки прохладно-зеленоватой с темной просинью Силы воды. Затем долго накручивал асаны на плоской каменной плите, со всех сторон окруженной водой. Было хорошо и очень спокойно, я чувствовал, как что-то начинает заканчиваться раз и навсегда, и от этого безмолвие в моем уме преобразовалось в абсолютный покой.

Когда я выполнял последние упражнения, солнце поднялось уже достаточно высоко. Начиналась жара. Я оделся, забросил на плечи рюкзак и отправился к дороге...

Я сидел на обочине спиной к пустынному от горизонта до горизонта шоссе и молча созерцал искрившееся мириадами солнечных бликов море. Только плеск прибоя и звон кузнечиков, заполнявший пространство степи за дорогой, нарушали неподвижную тишину плотного предполуденного безветрия...

Скрип тормозов за спиной и звук открывшейся дверцы... Шаги по мягкому асфальту, шорох гравия на обочине рядом. - Так и будешь сидеть? Я взглянул на него. Старик в потертых джинсах и тенниске с расстегнутым воротом. Дочерна загорелое изрезанное морщинами лицо, из-под широкополой шляпы выбиваются пучки жестких седых волос. В кармане тенниски - пачка "Кэмела", на ногах - пыльные полусапоги на высоких каблуках. Странная фигура... Где-нибудь в Аризоне он был бы на своем месте. А здесь... Интересно, что он делает в этих забытых Богом местах? - Живу я здесь, - ответил он фразой из анекдота, хотя я ни о чем его не спрашивал. - Ну так что? - А что? - Ну, поехали, что ли? - Куда? - Это я у тебя должен спросить - куда?..

Я встал, отряхнул штаны и, забросив на плечо рюкзак, неопределенно махнул рукой на юг. - В поселок, что ли? Я молча кивнул. - Торбу свою на заднее сиденье брось, у меня багажник полный, сказал он, усаживаясь за руль. Дорога поблескивала вплавленным в асфальт гравием, ровной стрелой взбегала на холм, а потом полого струилась к морю и мягко текла через широкую долину, змеясь вдоль песчаного пляжа.

Пустые миражи заливали степь несуществующими озерами, горизонт морщился и дрожал, жаркий воздух сжимался перед ветровым стеклом в плотную упругую стену и тугими реактивными струями хлестал по лицу, врываясь в открытые окна.

Я вспомнил - этот же самый старик вез меня с северной стороны полуострова к краю пустынного побережья три года назад - в то лето, когда я впервые встретился с Мастером Чу. И теперь, дойдя до последних скал на южной стороне полуострова, я с ним же покидаю эти места по дороге, как две капли воды похожей на ту, которая когда-то сюда меня привела. Причем, судя по всему, покидаю я их навсегда...

Я сказал ему об этом. - Возможно, - согласился он. - Только я не помню. Вас тут каждый год вона сколько слоняется... Всех разве упомнишь... И каждый говорит, что навсегда. А после возвращается опять и путает всю картину... Он немного помолчал, а потом как бы шутя поинтересовался: - И что, все три года так и топал на юг? И теперь только вот добрался?.. - Три года? - в тон ему ответил я. - Всю жизнь!.. Но до конца так и не дошел... Ведь мы с тобой по-прежнему движемся на юг. Значит, еще есть куда... Похоже, другого направления здесь простонапросто не существует... И любой путь в этих местах непременно ведет на юг...

Он ничего не сказал, только сбросил скорость до ста двадцати, добыл из пачки сигарету и прикурил от спички, сложив лодочкой руки и придерживая локтями руль.

Возле полузаброшенного консервного цеха на краю вытянувшегося вдоль пустынной дороги пыльного поселка он остановился. - До остановки дойдешь сам... Автобус будет завтра в шесть утра... Если будет... Можешь у бабки на сеновале переночевать. За штуку пускают. - Да я, наверно, на пляже перекантуюсь. - Дело твое... Только ночью северный ветер придет... - Непохоже, небо-то вон какое ясное. По всем приметам погода испортиться не должна... - А здесь верить приметам - последнее дело... За день ветер может обойти полный круг... И не один раз... Полуостров... Ну, ладно, мне пора возвращаться на север. Ты же не один здесь такой бродишь...

Я протянул ему пятитысячную бумажку: - Нормально? - Э-э, нет братец, - протянул он, - три года прошло, какникак... При нынешней-то инфляции... Десять штук, меньше не выходит.

Я порылся в карманах, отыскал там пятидолларовую купюру. - У меня сдачи нет, - сказал он. - И не надо, - мирно согласился я. - Ну, спасибо, - сказал он. - Только на будущем-то это не отразится... - И хрен с ним, что мне - будущее? Кто знает, что произойдет завтра - после того, как закончится сейчас и здесь?.. И потом, вряд ли я сюда вернусь... - Это ты сегодня так говоришь... Здесь сейчас никогда не заканчивается... И завтра ничего не происходит... И на моей памяти еще ни разу не случилось так, чтобы кто-то не вернулся...

Он захлопнул дверцу. Машина развернулась и укатила прочь - в пустые миражи августовской степи.

Сквозь раскаленное безлюдье поселка я размеренно шагал к пустынному пляжу, в самой середине которого сиротливо маячил местами окруженный покосившимся сетчатым забором навес - шиферная крыша на восьми ржавых столбах. Было очень тихо, и пространство стихов само собой соткалось в горячую ткань сквозьсонных видений, захлестнув меня потоком того, что может быть выражено только в нем, или же так и должно остаться невыразимой в своей непостижимости тайной простоты.