Аркадий Эйзлер - Анатомия страсти

Если в 1960 г. расходы на здравоохранение в пересчете на одного человека составляли Ђ 77, то в 2006 г. они выросли до практически Ђ 3500. При ближайшем рассмотрении возникают два основополагающих вопроса: что дает нам сегодняшняя медицина и действительно ли мы платим за нее соразмерную цену? Естественно, человеческая жизнь и здоровье, с точки зрения этики, бесценны, и мы должны делать все, что возможно. Но нужно ли тратить такое количество денег, как сейчас, чтобы спасти человеческие жизни и помочь больным людям? И спасают ли деньги, выделенные для нашей системы здравоохранения, всех, кого можно спасти? Помогаем ли мы всем больным, насколько это возможно? Если мы задумаемся над расходами в различных странах и над соответствующими важнейшими цифрами статистики, то невольно возникнет подозрение, что на страданиях миллионов людей выстроен хороший бизнес, причем морально неоправданный. Несмотря на то что на поддержание нашего здоровья год за годом уходят миллиарды евро, мы не становимся здоровее, и людей, спасенных от болезней, не становится больше.

В индустриально развитых странах на здравоохранение выделяются ежегодно примерно три биллиона евро! Фармацевтический институт исследования рынка IMS Heath оценил рост мирового рынка фармацевтики в 3,5%, несмотря на экономический кризис 2009 г. Это соответствует $550 000 000 000. Такой степени роста достигала вся остальная экономика Европы в самые лучшие годы.

Ђ 650 000 000 – таков каждодневный оборот системы здравоохранения Германии, уже давно завоевавшей ведущее место в экономике страны, что значительно превышает суммарные поступления денег от производителей автомобилей и энергоресурсов. Каждый десятый евро бюджета страны своим происхождением обязан врачам, клиникам, аптекам и фармакологическим концернам. Весь этот разросшийся медицинский спрут кормит огромную армию персонала, общей численностью почти четыре миллиона человек – от сердечных хирургов университетских клиник до педикюрш. Начиная с семидесятых годов, сумма обязательного медицинского страхования возросла почти вдвое, в то время как врачи выписывают горы медикаментов, из которых четыре тысячи тонн оказываются на свалке.

Чем же нас балует здравоохранение взамен? Относительно этого существует неясность. Уже много лет органы здравоохранения протестуют против контроля над новыми методами терапии, новыми продуктами. Те, кто требуют большей ясности, прозрачности и желают поставить под сомнение значимость новых продуктов и методик, сразу подвергаются общественному порицанию. Их даже называют «антигуманистами». Но сами приверженцы «гуманизма» являются инициаторами многих экономических концепций, в которых пациент является только средством оптимизации расходов и доходов. Сюда относится прежде всего сокращение пребывания пациентов в клиниках посредством ускоренной терапии, в стремлении как можно быстрее отправить их домой. Так возникает парадокс, при котором количество пациентов, поступающих в больницы, увеличивается, а время их пребывания там укорачивается. С другой стороны, сами фармацевтические концерны тоже стремятся оптимизировать свои доходы, что ведет к слиянию различных мелких и средних производителей и их монополизации.

Система здравоохранения все больше превращается в театр абсурда, когда все меньшее количество персонала обслуживает все большее количество пациентов во все более короткие промежутки времени. Хотя, согласно американской статистике, врачи, работающие более шестнадцати часов без сна, совершают больше ошибок, чем при нормальном восьмичасовом рабочем дне. Статистики утверждают, что при рабочей неделе в семьдесят два и более часов здоровье самих врачей подвергается повышенным рискам. Некоторых разбивают инфаркты или инсульты прямо у операционного стола, большинство специалистов среднего возраста, работающих в ночные смены, теряют семьи, а врачи старше пятидесяти лет часто подвержены хроническим заболеваниям – гипертонии, мигреням и болезням позвоночника. Само собой, подобные нагрузки негативно сказываются и на пациентах. Согласно исследованиям, проведенным в Австрии, на примере одной больницы была установлена корреляция между повторными операциями, которым подвергаются пациенты, и количеством непрерывных рабочих часов у врачей. Результаты были показательны: в течение первых 13 часов работы количество случаев повторных операций из-за осложнений поднималось на 2,5%. А после 24 часов непрерывной работы их число достигало уже более 10%, причем половина из них относились к очень тяжелым осложнениям с последующими новыми хирургическими операциями. В 1997 г. австралийскими учеными также были проведены исследования взаимосвязи между концентрацией внимания врача и режимом его рабочего дня. Исследованиям подвергли две группы врачей. В первой, состоящей из специалистов, работающих по графику с восьми утра одного до полудня следующего дня, велись наблюдения за скоростью реакций и моторикой движения при исполнении предложенных им заданий. Второй группе был предложен алкоголь, постепенно достигающий уровня 0,1 промилле в крови. Уже через семнадцать часов вынужденной бессонницы «трезвая» группа «ночного дежурства» совершила так много ошибок, как если бы уровень алкоголя в их крови достигал 0,5 промилле. Водитель, рискнувший сесть за руль автомобиля с таким уровнем алкоголя, потеряет права из-за угрозы своей жизни и окружающих. Врачи, работающие после дневной еще и в ночную смену уже в три часа утра впадают в аналогичное состояние. И все же, несмотря на все ухищрения администрирования и огромные затраты, польза от них весьма и весьма незначительна. Так, например, несмотря на все старания, уровень смертности раковых пациентов в США за прошедшие шестьдесят лет практически не снизился.

За последние сорок лет не произошло практически никаких изменений и в применении медикаментов для терапии и профилактики, несмотря на постоянно растущие расходы. Зачем же все эти расходы, если они ничего не дают? Может быть эти этими деньгами можно распорядиться более целесообразно, с большей пользой для нашего здоровья? Причина лежит во всей системе, рассматривающей себя как орган здравоохранения. Она живет за счет больных, зарабатывая не на том, чтобы сделать их здоровыми, а на том, чтобы они как можно дольше оставались больными. «Ключ» в оптимизации доходов в экономической системе здравоохранения лежит в переводе любого заболевания и каждой болячки в хроническое состояние, с историей болезни длиною в жизнь. Постоянно растущее финансирование здравоохранения приводит к тому, что сегодняшние больничные кассы борются с огромным дефицитом, концентрируя свои усилия на сокращении расходов и пытаясь реформировать систему здравоохранения. В 2004 г. М. Зурабов, бывший российский министр здравоохранения, призывая с помощью реформ сделать медицинское обслуживание более эффективным, хотел избежать лишних трат в ведомстве, расходы которого составляли всего около трех процентов ВВП. Сейчас эта цифра не сильно изменилась: она близка к 3,5%. Американцев же заставили заняться реформами совсем другие причины. В 2007 году США потратили на медицину сумасшедшие деньги – более двух триллионов долларов. Это приблизительно в сорок раз больше, чем в России, и в среднем в два раза больше на душу населения, чем в других развитых странах. В США траты на здравоохранение легли непосильным бременем на государство. За последнее десятилетие расходы работодателей на медицинские страховки для сотрудников в этой стране более чем удвоились – их рост был в четыре раза выше, чем рост совокупных доходов. Кризис внес свою лепту в развитие событий. Половина семейных банкротств в США сейчас происходит из-за непомерных расходов на медицину.