Аркадий Эйзлер - Анатомия страсти

«Такой результат является типичным, – соглашается Г. Гигеренцер (G. Gigerenzer), директор исследовательского института им. М. Планка в Берлине, и добавляет: – Полезность маммографии значительно преувеличена». В своей книге «Основы скепсиса» ученый очень детально рассматривает проблемы применения и пользы маммографии, особую проблему видя в том, что часто сами врачи-гинекологи неправильно оценивают пользу маммографии. Он опросил сто шестьдесят гинекологов, задавая им вопрос: «Если женщина имеет положительный результат при маммографии, какова вероятность того, что она действительно больна раком?» Правильный ответ был – 10%, ибо только одна женщина из десяти при вероятном положительном тесте действительно имеет рак груди, все остальное – неправильная оценка. Но интересно при этом, что думают сами специалисты-гинекологи. Половина из них ответили как раз наоборот: девять из десяти женщин должны иметь онкологическое заболевание, если оно выявлено в результате маммографии.

И только каждый пятый врач знал правильный ответ. «Если многие врачи сами не понимают результатов тестов, то как должна понимать их обычная женщина? – восклицает Г. Гигеренцер. В вопросе ранней диагностики существует коллективная слепота образованных людей. По существу, это просто безответственно, учитывая, прежде всего, тот ущерб, к которому могут привести подобные исследования. Гигеренцер сравнивает подобные тесты с известными процедурами в аэропортах при прохождении пассажиров через сканнер. Не каждый сигнал однозначно указывает на террориста, и в большинстве случаев выясняется, что произошла ошибка.

Однако над обществом довлеет страх, и в этом виноваты средства массовой информации вместе с лоббистами и органами здравоохранения, которые, стреляя из пушек по воробьям, привлекают к себе внимание, дабы подчеркнуть свою важность, значимость и компетентность в сложных вопросах. Один из их приемов – искажение информации. Например, в приглашениях к тестированию посредством маммографии, разосланных обществом по борьбе с раком груди, сообщается, что 10% всех женщин на протяжении своей жизни болеют этой формой рака, умалчивая о том, что эта статистика верна для женщин старше восьмидесяти пяти лет.

Если посмотреть статистику, то из тысячи женщин, прошедших тестирование, умирает три, в то время как в группе без скрининга умирает только четыре. Итак, три против четырех – это, конечно, относительное уменьшение риска на четверть. «Но если сообщать населению только об этих оценках, мы загоним женщин в тупик, значительно переоценивая пользу этих тестов, – считает Гигеренцер. – Населению необходимо абсолютное значение уменьшения опасности».

Однако существует и другая точка зрения. Руководитель онкологического центра в Аахене А. Шпелсберг (A. Spelsberg) ежедневно имеет дело с больными этой жуткой болезнью. Конечно, ей известны абсолютные данные статистики. Тем не менее она ярый сторонник скрининга. Не оспаривая результатов исследования датских ученых, А. Шпелсберг не устает утверждать, что один или два спасенных из двух тысяч звучит, конечно, незначительно, но, экстраполируя эту цифру на все население Германии, можно спасать из года в год до тысячи человек. В связи с этим ее очень беспокоит факт, что маммографию с самого начала введения прошли только 50% женщин. В этом А. Шпелсберг видит не только свидетельство пессимистического настроя женщин, но и небрежность в отношении к ним со стороны органов здравоохранения. Например, только половина женщин в возрасте от пятидесяти до шестидесяти девяти лет получила само приглашение. Мало того, рентгеновские установки были неправильно настроены на соответствующие параметры обследований. А. Шпелсберг добавляет: «Существует принцип, согласно которому лучше обойтись совсем без скрининга, чем пройти плохой тест. Из этого можно сделать вывод: необходимо улучшить его качество, с тем, чтобы вместо одной женщины можно было бы спасти пять из тысячи. Во многих случаях сами врачи не осознают и не оценивают степень опасности при определении карциномы груди. Зачастую женщины сами выбирают наиболее радикальный метод – операцию. Искусство врачей-радиологов состоит в том, чтобы отличить на мониторах рентгеновских аппаратов микроизвестковые отложения в каналах молочной железы от очагов рака». Аналогичное положение дел сохраняется и при диагностике рака матки. Д-р Шпелсберг упрекает: «Гинекологи в Германии делают в пять раз больше диагностических мазков, чем в среднем по Европе. Тем не менее количество умерших от этой болезни в этой стране велико. И это плохо. Цель ранней диагностики состоит не в том, чтобы любой ценой продлить жизнь, а в том, чтобы по возможности обеспечить как можно более высокое качество жизни и уменьшить страдания». И в завершение своего анализа Шпелсберг задает далеко не риторический вопрос: «А насколько здоровыми мы умираем?»

Поставленный вопрос касается не только заботы родителей о собственном здоровье, но и их желания и стремления зачать и вырастить здоровых детей, порадоваться на крепышей-внуков. И тут на помощь нам приходят новейшие достижения науки, которая уже вторглась в глубины эмбрионально-клеточных структур, решив многие проблемы зачатия новой жизни.

Если раньше, приникая к окулярам микроскопа, мы ограничивались простым наблюдением за клеточными баталиями и силовым противоборством сперматозоидов, то теперь мы становимся непосредственными участниками этих событий, активно вмешиваясь в процессы зарождения новых эмбриональных структур – зародышей человека. Можно ли к этим, еще не увидевшим свет, но уже живым организмам применять человеческие законы? Стартуя в космос, представители нашей планеты прощаются с человечеством и со всем человеческим. А что чувствуют люди, проникая в микромир эмбрионов, ДНК и фантомов? Австрийский профессор д-р Хубер (Dr. Huber) представляет для размышления свои взгляды на мир эмбрионов. Их достаточно трудно ассоциировать с человеческим микротелом. Перед нами встает картина другого мира, полного как земных тел, так и неземных противоречий. Здесь очень много зависит от предвзятых субъективных взглядов участников дискуссии, в которой и лай павловской собаки, и самопожертвование многочисленных поколений мышей и кроликов могут быть соизмеримы с подвигом Александра Матросова.