Ирина Чеснова - Рожаю! Записки сумасшедшей мамочки

– Ладно, будем рожать, – лаконично сказала врач и вставила веселенькие капсулы глубоко внутрь меня. В душе я ликовала.

– А когда разродимся?

– Ближе к ночи, – ответила сдержанная Олеся Викторовна и ушла.

Потом мы с тетушкой из приемного отделения долго оформляли карту, мерили давление, взвешивались, делали клизму. Кстати, меня очень удивило, что унитаз там был всего один. Все-таки вещь после клизмы очень нужная, но почему-то в единственном экземпляре. А вдруг я не успею... э-э-э... полностью очиститься, когда мне в затылок начнет дышать следующая роженица с двумя литрами холодной воды в кишечнике? Но потом я поняла, что даже если рожающие женщины идут одна за другой непрерывным потоком, процесс оформления занимает минимум 20-25 минут. За это время все можно успеть. Так что все придумано, все продумано.

Тетушка из приемного отделения вела себя со мной подчеркнуто вежливо. Неужели из-за контракта?

В родблок меня подняли где-то около пяти. В казенной застиранной до дыр ночнушке я шла за акушеркой по коридору мимо стеклянных боксов и во все глаза смотрела, как кто рожает. В нескольких боксах роженицы были одни. В одном женщину на «кровати Рахманова» обступили врачи, там явно был в разгаре второй период родов, в другом тоже было много народу, но там женщине уже зашивали разрез. В общем, у кого-то полным ходом шли схватки, кто-то изо всех сил тужился, у кого-то все было уже позади, а кто-то еще и не начинал рожать. Это я о себе.

Акушерка показала мне мой бокс. Я огляделась. Да-а-а, неуютненько. Стол, стул, кровать, «гинекологический лежачок», шкафчик-витрина, еще стол (видимо, для малыша), на стене большие круглые часы (ходят!). А это что? Холодное металлическое судно. Как мило! Интересно, как им пользоваться? Тут в бокс вошла другая, как оказалось, уже моя акушерка – Анна Сергеевна, приятная стройная женщина лет 50-ти. Она принесла постельное белье и предложила мне самой застелить постель. Я немного удивилась такому самообслуживанию, но безропотно подчинилась. Мы не гордые. И рваная ночнушка меня ничуть не смущает.

Справившись с заданием, я стала присматриваться и прислушиваться. В коридоре туда-сюда сновали люди в белых и голубых халатах. Слышались крики младенцев, гул каталок. А это что за душераздирающие стоны? В соседнем боксе на кровати сидела девушка. Совсем молоденькая – лет семнадцать. И, не ни на минуту не переставая, громко стенала, звала на помощь и кричала, что больше этого не вынесет. Но к ней никто не спешил.

Вот оно – второе возможное разочарование. Тебе кажется, что раз ты уже в родблоке, то должна находиться под неусыпным контролем медперсонала, который обязан являться по первому зову и оказывать посильную помощь. Щас! Пришли, проверили, как твои дела, оценили обстановку и ушли. Надолго. А ты развлекай себя сама. Пой, читай стихи. Вспоминай технику массажа и способы релаксации. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Ну, что ты орешь, – в дверях соседнего бокса появилась медсестра. – Ты тут всех рожениц и детей распугаешь своим криком. Что тебе надо?

– Умоляю, сделайте что-нибудь. Не могу больше терпеть. Схватки идут одна за другой без перерыва.

Через некоторое время к соседке пришел невысокий светловолосый мужчина лет сорока. Как я поняла из разговора – анестезиолог. Он тихо сказал ей, что ничем, кроме какого-то укола, помочь не может. Отчего несчастная просто зашлась в истерике. Смотреть на ее страдания я уже не могла, поэтому стала прохаживаться по боксу.

Я чувствовала себя героем перед совершением подвига. Космонавтом перед выходом в открытый космос. Капитаном-подводником перед ответственным погружением. Вот оно! Скоро свершится! Неужели мы дождались? Ужасно интересно, какая она, наша дочка. Еще чуть-чуть, и я ее увижу! Меня переполняли непередаваемые эмоции. Я улыбалась и с любопытством ждала, что же будет дальше.

Где-то в половине шестого (висящие на стене часы не давали забыть о времени) с правой стороны поясницы несильно заломило. Ага! Началось! Ломота стала медленно разливаться по нижней части спины. Сердце забилось сильнее.

Чтобы немного успокоиться, я решила отвлечься. Где там у нас книжка Дарьи Донцовой? Я подошла к своему пакету и – о, ужас! – не обнаружила спасительного чтива. Ладно, как-нибудь обойдемся. Кстати! Скоро шесть. Конец рабочего дня. Надо позвонить Диме, чтобы ехал домой, принимал душ, кушал и сюда.

Во всех книжках написано, что первые роды длятся в среднем 8-10 часов. Так что я планировала родить никак не раньше четырех утра. Ночь нам предстоит долгая, думала я, так что пусть Дима хорошенько подкрепится, приведет себя в порядок после утомительного рабочего дня и морально настроится, прежде чем попадет в мой бокс. Второй мой звонок был папе. Я попросила его заехать за зятем и доставить в роддом.

Мужской взгляд. Звонок раздался ровно в шесть. «Дима, я рожаю!» Я выключил компьютер, зашел к руководству и сказал «Товарищ начальник! Жена рожает. Завтра мне нужен отгул». Приехал домой, принял душ, поел, взял заранее подготовленное исподнее (плоды «синдрома гнездования») и вместе с тестем поехал в роддом.

О чем я думал по дороге? Да о том, как бы поскорее доехать, черт возьми!

В дверях появилась незнакомая молодая женщина в белом халате. Перед собой она толкала столик с каким-то агрегатом. По надписи на бейджике я поняла, что это ординатор. В ответ на мой вопросительный взгляд, она сказала, что пришла делать электромониторинг (измерение сердцебиения ребенка и возбудимости матки). Я улеглась на только что старательно застеленную самой себе кровать. Мой живот опоясали ремнями и проводами. Пришлось лежать 15 минут (как долго!) без движения, наблюдая, как агрегат выплевывает бумажку с причудливыми зигзагами. Для меня такая процедура была в новинку, поэтому мне было интересно, что эти зигзаги означают и почему у них такой большой диапазон. Выяснилось, что большой диапазон (то есть когда линии на бумажке прыгают высоко вверх, а потом сильно вниз) – это хорошо. Значит, малыш не испытывает нехватки кислорода, и его сердце бьется, как надо. Плохо, когда монитор показывает слабую сердечную деятельность (на бумажке почти ровная линия) – значит, ребенок страдает.

Объяснив мне все это за минуту, ординатор замолчала. Было видно, что к общению она не расположена. Я попыталась ее разговорить (очень скучно лежать под проводами, глядя в потолок), но безрезультатно. Жаль.

В начале седьмого ко мне пришла Олеся Викторовна. Вновь влагалищный осмотр. Ох, до чего ж неприятная процедура!

– Вы мне пузырь прокалывать будете? – спросила я. Начиталась ведь, что для ускорения родовой деятельности, роженицам прокалывают плодный пузырь.