Лариса Новицкая - Белорусские знахари. Легенды, предания, рассказы, обряды. Этнографические материалы конца XVIII – начала XX века

Небольшие раны волхвы «орошали олеем» (маслом) и накладывали на них кромки домотканого сукна. При переломах фиксировали конечности берёзовой корой, лыком, щепой-«скрепой». Языческие лекари прекрасно вправляли вывихи, а пациентам с пупочной грыжей одевали на живот кожаный широкий пояс. В качестве психотерапии рекомендовалось носить при себе амулеты. Наиболее сильными считались изготовленные из медвежьих когтей и зубов, поскольку медведь был тотемом местного населения. Среди древнейших амулетов до наших дней сохранились вырезанные на кости животных «коники», символизировавшие жизнь. Их нашли во время археологических раскопок неолитических поселений в Витебской и Брестской областях. Силу и здоровье давали украшения из рогов тура, «змеевики» в виде медальонов и змееголовых браслетов, украшения из янтаря. Янтарь почитался как камень, благоприятно влиявший на здоровье того, кто его постоянно носил.

До наших дней дошла история успешного лечения придворными волхвами врождённой грыжи головного мозга теменным бандажом у полоцкого князя Всеслава Брячиславича, известного как Всеслав Чародей (1029—1101). Согласно летописям, князь родился с помощью волхования и сам был сильнейшим волхвом. О повязке на голове Всеслава Чародея писал летописец Нестор в «Повести временных лет»: «Бысть ему язвено на главе его, рекоша бо волси матери его: Се язвено навяжи на нь, до носить е до живота своего, еже носить Всеслав и до сего дня на собе». (37. С. 14) Главными чародейскими способностями Всеслава Брячиславича летописи называют его умение превращаться в сокола и в течение короткого времени перемещаться за сотни километров. Или волком бесстрашно перебегать дорогу солнечному коню, божественному Хоросу. Однако, судя по тому, как человек с врождённым заболеванием головного мозга, постоянно подвергавший опасности свою жизнь в военных походах, прожил до 72 лет и привёл земли Полоцкого княжества к небывалому расцвету, можно предположить о владении князем системой мощных тайных языческих знаний. С другой стороны, Всеслав Брячиславич с огромным уважением относился к христианству. При нём в Полоцке началось строительство Софийского собора, что подчёркивало религиозное и политическое равенство Полоцка с Киевом и Новгородом.

В Туровском княжестве, в отличие от Полоцких земель, высшая знать строго придерживалась принципов христианства, а волхование преследовалось законом. Но волхвы продолжали сохранять авторитет и поддержку среди простого гражданского населения и низших чинов княжеской дружины. Об этом рассказывает предание «О туровском воеводе и языческом жреце». «Туровский воевода, приняв христианскую веру, сначала заставил обратиться в христианство всех своих жён, а затем принялся склонять к ней подданных. Как-то раз пришли к воеводе его приближённые и донесли:

– Все приняли христианскую веру, только один языческий жрец и слушать об этом не хочет. Говорит: «В какой вере родился, в той и умру».

Услышав это, воевода очень разгневался:

– Ах, он, нечестивец! Как он смеет не слушаться меня! Идите, отберите всё его добро и приведите его самого ко мне. Я с ним поговорю.

Отправились солдаты в лес, где жил жрец, ввалились в его дом, всё обыскали, но ничего кроме трав и лекарственного зелья не нашли. Связали они жреца и привели к воеводе. Как увидел воевода языческого жреца, так принялся кричать:

– Где твои деньги? Где твое богатство? Говори сейчас же, куда ты его дел!

Но как ни пытался что-либо узнать воевода от упрямого старика, так ничего не узнал и велел его казнить.

Повели жреца на казнь. Тут прибежал дружинник и принялся просить воеводу:

– Не убивай жреца! Народ бунтует и говорит, что если убьешь его, то все снова вернутся к вере старым богам.

– За что они так его любят? – спросил воевода дружинника.

– За то, что лечит и ничего не берёт, кроме еды на один день.

Приказал воевода отложить казнь и привести старика к нему.

– Слышал я, что ты умеешь лечить, – сказал он жрецу. – Сын мой очень нездоров, и никакие снадобья ему не помогают. Если вылечишь его – ничего для тебя не пожалею, деньгами засыплю, в хоромах моих жить будешь, за отца мне будешь. А если не вылечишь – снесёт мой меч тебе голову.

Сын воеводы уже давно болел. С тех пор, как съездил он в Киев на охоту с княжеским сыном, сразу после охоты и заболел. Лежать в постели не лежал, но таял с каждым днём, как воск. Взял жрец мальчика к себе в лес, в свой дом. Стал отпаивать зельем и молоком диких коз, тёплыми ночами укладывал спать на дворе. Прошло какое-то время, и сын воеводы выздоровел. Обрадовался воевода и послал лекарю целый воз разного добра. Но жрец ничего не взял, кроме еды. Долго потом он ещё лечил людей. Когда старик умер, то одел его воевода в золотую княжескую одежду и похоронил со всякими почестями, словно князя.

И ещё долгие века народ помнил доброго человека. От него люди переняли многие лекарства и до сих пор ими лечатся». (24. С. 228—229)

Дело волхвов продолжили знахари. Знахарями белорусы называли людей, обладавших тайным знанием, которое использовалось для лечения людей, домашних животных, охраны от колдовства и «чарования», поиска пропавших вещей и скотины, любовных приворотов и отворотов, ворожбы. Знахарством в Беларуси занимались крестьяне, сельская и городская интеллигенция, чиновники и даже помещики. (48. С. 27—28) От волхвов к знахарям перешли как магические словесно-ритуальные методы целительства, так и природно-естественные. Знахари обращались за помощью к Богу, святым, ангелам, природным силам через молитвы и заговоры. Они собирали целебные травы и готовили из них лечебные зелья; вправляли вывихи, лечили переломы костей с помощью накладывания лубка и глиняной повязки.

Только знахари, используя особые обряды, могли справиться с последствиями порчи, сглаза, (с) уроков и прочего информационного негатива, искажавшего структуру организма и психику человека. Они, погрузив пациента словами и ритуальными действиями в лёгкое трансовое состояние, исправляли искажения, отлаживали его внутренний баланс и здоровые отношения с окружающим миром. Белорусских знахарей часто называли шептунами и шептухами, поскольку все заговоры и молитвы произносились ими исключительно шёпотом. «Знахар шэпчэ», – характеризовали знахарскую деятельность белорусы. Александр Казимирович Сержпутовский (1864—1940), белорусский этнограф и фольклорист, награждённый в 1908 году золотой медалью Отделения этнографии Российского Императорского географического общества, в «Очерках Белоруссии», опубликованных в 1908—1909 годах журналом «Живая старина», описал способ диагностики заболеваний полесскими знахарями. «Обыкновенно при упорных и продолжительных заболеваниях неопределённого характера обращаются к своему брату-знахарю. Тот опрашивает больного, выдергивает у него три волоса, обрезывает на мизинцах ногти и всё это опускает в стакан воды. Долго и пристально смотрит знахарь в эту воду, предлагает больному разные вопросы и, наконец, объявляет результаты своих наблюдений и изследований… Когда сделан диагноз, знахарь приступает к лечению болезни заговорами, травами и другими средствами… Но когда при изследовании находит, что болезнь не его специальности, например рожа, а не колтун, знахарь заявляет об этом больному и направляет его к другому специалисту». (48. С. 28)