Валентина Травинка - Разыщи в себе радость

Что же случилось с парнишками? — грустно размышляла я и всматривалась в их лица. Добрые, милые. Интересную игру придумали: жениху и невесте предложено выполнить немало хозяйственных дел, показать свое умение, ставили оценку. Молодцы, ребята.

Пели хорошие песни о тайге и кострах, о новых поселках, которые предстояло построить возле магистрали, обжить, полюбить: ведь многие не хотели возвращаться домой, на большую землю, как мы тогда говорили. Солнечная Бурятия покоряла, а суровый загадочный Байкал не отпускал…

Настало время танцев. «Огонек» продолжался. Целых полчаса сумасшедшего темпа. Закружилась голова, хотелось уйти.

— Останьтесь с нами, — вдруг слышу чей-то голос. — Вас любят ребята, может быть, не будут драться…

Вхожу в зал. Веселые, чуть подвыпившие на свадьбе люди. Нарядные. То тут, то там все еще хлопают пробки от шампанского (основной напиток таких торжеств на БАМе).

Неужели они, мои ребятки, станут ни с того ни с сего бить друг друга? — тревожно думается мне. И не верится. Чужих нет, все они из одного строительно-монтажного поезда, где работает прославленный, наверное, на весь мир (так старались журналисты) Саша Бондарь.

Его сегодня нет, он где-то в районе Таксимо теперь. А может быть, и в Москве. Часто туда его приглашает Максим Кусургашев из программы «Юность». Что говорить — внешность у него, как у древнерусского богатыря, умеет сказать красиво о своих ребятах. Скромен, воспитан. Его любит не только начальство, но и все со звеносборки, кто идет с ним рядом с Улькана пятый год…

Мои раздумья прерывает какой-то шум. Музыки не слышно, не уловить мелодии. Лавиной врывается в зал глухой барабанный стук на каких-то немыслимых скоростях, словно кто-то торопится убить целое полчище людей. Господи, что же это такое?!

А от стен, как по команде, оторвались люди, повскакивали из-за столиков, и под бешеный ритм толпа задвигалась. Нет, они не танцевали, они кривлялись — то вправо, то влево, по амплитуде, которую определяло буханье.

Бедные мои уши, которые я пытаюсь закрыть, но напрасно. Неистовый стук, казалось, колотит в самое сердце, пытается расколоть мою голову… Я хочу пробраться к выходу, но вскоре понимаю, что не удастся. Будто в глубоком гипнозе, отрекшись от самой простенькой мысли, все качаются теперь под другим углом — вперед и назад. В какой-то момент мне чудится, что вот-вот они все упадут назад, так сильно они изгибаются, следуя глухому стуку…

Когда же появится музыка?! Мелодия? Только она сможет вернуть им человеческое, вырвать из амплитуды, в которой они качаются как ваньки-встаньки… Мой взгляд натыкается на огромные глаза Саши Тарасова (я узнаю его по белой футболочке с синими полосками), и мурашки побежали по спине…

Что с ним такое? Почему нет цвета у глаз?! Куда он исчез?! И тут я замечаю, что у всех такие глаза, словно оловянные. «Нет, нет! Не может быть такого», — кричит кто-то во мне. Как страшно! В глазах нет мысли, вот почему они у всех одинаковые… Кто-то стер мысль и заодно цвет.

В душе будто что-то перевернулось, как перед жуткой катастрофой. Такое, верно, бывает перед землетрясением… Немедленно, немедленно вырубить звук, — мелькает спасительная мысль. Протиснувшись к стене, я пробираюсь к столику, где стоит аппаратура.

— Выключай! — не своим голосом кричу я. Но его нет, нашего организатора, он тоже в качающейся толпе. Не вижу от волнения кнопки! А вот рядом розетка!

Тишина обухом обрушивается на зал. Несколько человек падают, все как в оцепенении, словно не могут отойти от летаргического сна, некоторые протирают глаза, а большинство стоит, обхватив голову руками, словно боясь, что она вот-вот оторвется…

Незаметно я вынимаю кассету и сую в карман. Я уже точно знаю: в ней все зло, в страшной музыке без мелодии, с непрерывными ударами во что-то тупое. Да, да, в такие моменты и начинаются драки, ибо разум отсутствует, он парализован, тогда и возникает звериный инстинкт, который топчет тонкую психику. И она рвется.

Надолго. Иногда навсегда. В ту пору я понятия не имела о минусовых полях, об энергии, которая может убить человека, о голосе, который может ранить, как острый топор. Однако чутье подсказало мне, что именно так и надо поступить, чтобы спасти моих ребятишек.

Я не вернула кассету. И спустя несколько лет, уже в Ленинграде, узнала, что та «музыка» была фашистским маршем, аранжированным каким-то негодяем для танцевальных вечеров (думаю теперь, что он был посланцем сатаны и имел задание погубить как можно больше молодых душ).

Вот пишу, а в голове стучит кувалда, та самая…

Уф! Руки-ноги озябли от таких воспоминаний. Вы же знаете, поле, образ никуда не исчезает, даже мысли о худом прошедшем могут угнетать наше с вами поле. Поэтому я вам все время и советую: думайте почаще о светлом, гоните печали, даже давно ушедшие в Лету…

Примемся за веселое и красивое? Согласны?! Вы знаете, что слова могут быть ласковыми, а голос — совсем иным? Есть такая пословица: мягко стелет, да жестко спать. Народная мудрость приметила.

Сдается мне, что все, кто одарен от природы добрым голосом, должны быть именно врачами. Однако наше здравоохранение не принимает такие данные во внимание. И напрасно! Выпускники мединститутов и медучилищ неплохо знают, сколько в человеке костей, сколько мышц, другие даже запомнили бороздочки с трудными названиями, еще лучше освоили, какие таблетки и от чего именно надо выписать (не все, конечно, некоторые посматривают на предлагаемую или принятую дозировку).

Да что тут ругать врачей. Так их «воспитывают». Понять их можно. За дверью ждут приема по 20–30 человек. Как тут внимательно отнестись к пациенту? Всего пять-семь минут получается на каждого. Вот и выходит, что не только посмотреть на цвет его кожи нет времени, но и на самого больного. А на лице буквально все написано, если вглядеться. Однако именно на «вглядеться»-то и не хватает минут. Только пожалеть и можно наших эскулапов.

А сейчас я расскажу не о психотерапевте, а о докторе другой профессии.

Поднимите руку те, кто без страха относится к бормашине? Правильно, никто не потянул руку вверх, потому что ее все боятся как огня. Оттого и зубы у многих гнилые, что запускают их, не в состоянии заставить себя отправиться в кабинет, где стоит зубоврачебная аппаратура.

А между тем даже от нее можно избавиться при помощи ласковых слов, сказанных добрым голосом. Не верите? Почитайте ниже мои строчки!

Однажды мне ремонтировала прохудившийся зуб прелестная молодая особа. Ковыряет там в дупле, а сама тем временем рассказывает мне кое-что из своей детской жизни (которая была, как я поняла, совсем недавно — молоденькая врач-то).

И вот вместе с нею как-то сразу я оказываюсь в какой-то заброшенной деревушке в летний период. Иду по полю и вижу пастушка с коровами. Разговорилась с ним и не замечаю, как одна из его коровок, черная и огромная, с рогами, как у того северного оленя, приметила мой красненький сарафан (врачихин, конечно) и стала как-то странно косить на меня своим лиловым глазом.