Роберт Вайнтрауб - Смерти вопреки

«Но хватит ли у меня на это мужества? – спросил себя Фрэнк. – Смогу ли я принять такое решение, а если даже смогу, то как убивать собаку? Ножом или поленом? В любом случае, мне надо было принять решение быстро, пока у меня еще оставались силы двигаться». Однажды ужасной ночью, когда чернильная темнота поглотила джунгли, Фрэнк принял решение: он убьет Джуди ради ее спасения.

Но Джуди решила по-своему.

«Каким-то образом эта умная собака, кажется, разгадала мои мысли, – рассказывал Фрэнк. – Свернувшись у меня в ногах, она открыла один налитый кровью глаз и одним взглядом отвергла все мысли, посещавшие меня в моем отчаянии». Джуди избегала смерти так долго, что это уже стало ее второй натурой. Оставаясь в живых во всех трудных ситуациях, Джуди поддерживала волю к жизни не только у Фрэнка, но у многих пленных. В том, кто значил для нее больше всего, сомнений не было. Фрэнк испытывал колебания, но теперь он возродился – и проникся горьким упорством, необходимым для того, чтобы выжить.

«Джуди укрепила меня и помогла держаться, независимо от того, что могло принести будущее, – сказал Фрэнк о той роковой ночи, когда пойнтер заслужил еще одну отсрочку казни. – Мы избежали столь многих опасностей и так часто смотрели в глаза смерти, что должны были держаться и дальше, в надежде на то, что произойдет еще одно чудо».

В середине июля 1945 года в небе Суматры регулярно стали появляться самолеты, хотя то, что они там делали, оставалось загадкой. Для людей на земле гул двигателей и отблеск солнца на крыльях самолетов могли предвещать освобождение, но узники так долго пребывали в отчаянии, что теперь не осмеливались мечтать о свободе.

Впрочем, пленные не думали о пилотах, сидевших за штурвалами самолетов, людях, которые не только преодолели узы земного тяготения и могли прикоснуться к лику божию, но и наслаждались жизнью после приземления. В один из убийственно жарких дней Даффи излил негодование в адрес летчиков.

«К [летчикам] мы испытывали только зависть… Летчик свободен. Он волен пойти в лавку, купить кусок мыла и помыться, когда пожелает. Он может выпить стакан чистой воды, коки или имбирного эля. Он может получать письма, написанные менее года назад, читать газеты и слушать по радио сегодняшние новости. Вообразите обед, ожидающий летчика по возвращении на базу, и одну-две бутылочки пива, сопровождающих его трапезу. Представьте приличную, без клопов, постель, в которой летчик спит ночью. Возможно, летчик принимал свое везение как само собой разумеющееся, да еще и ворчал по какому-то мелкому поводу. А мы ждали в убожестве и отчаянии»[1].

Ожидание было особенно мучительным для людей, находившихся в глубине джунглей. «Мы все еще не имели ни малейшего представления о том, что происходит в остальном мире, так как мы были полностью оторваны от него, – рассказывал Фрэнк о тех нескончаемых месяцах 1945 года. – Наша группа затерялась в густых тропических лесах, где полностью расчищенная площадка зарастала за пару недель так, будто мы к ней и не прикасались».

На войне люди болтливы, как в кружке рукоделия, и даже пленные, отрезанные от источника и хода конфликта, сочиняли и распространяли слухи. Нервозность, которую проявляли японцы, когда слышали гул двигателей самолетов, могла указывать на то, что в воздухе теперь господствовали союзники. Ходили слухи о высадках, происходивших по всему Тихому океану, о вытеснении японцев с Филиппин, из Сингапура и Гонконга и о новых ужасных бомбах, уничтожавших целые города. Суматранцы открыто показывали знак V. Говорили, что в Паданге бросил якорь американский линкор «Миссури». И каждый пленный цеплялся за надежду на близкое освобождение.

Тем временем борьба продолжалась. Девятого августа, в день уничтожения Нагасаки атомным взрывом, умерло семь человек, в том числе голландец, упавший при попытке перейти через глубокий овраг по узкому мостику. Вскоре после этого умер англичанин Бромли, отравившись неочищенными орехами каучукового дерева. Бромли умер на койке, стоявшей рядом с койкой американца Бернарда Хикки, которого трепала малярия. Оставаясь прагматиком даже перед лицом смерти, Хикки прошипел: «Заберите его бобы и деньги».

Главным стало цепляться за жизнь. Мысль о том, чтобы умереть прямо перед концом войны, была невыносимой. В период между первой атомной бомбардировкой и капитуляцией Японии умерло около 30 военнопленных[2]. Фрэнк и Джуди проживали каждый день ради одной-единственной цели – сохранить жизнь друг другу. Джуди спала прямо под бамбуковой койкой Фрэнка. Казалось, она стала более настороженной, чем обычно. И не напрасно: она могла не знать этого, но ее официально приговорили к смерти.

Причиной этого приговора была вспышка педикулеза в Восьмом лагере. Вши кормились заключенными с момента их прибытия в лагеря, так что точно неизвестно, почему японцы и корейцы выбрали для дезинфекции именно тот момент. Вероятно, подполковник ВВС Дэвис или кто-то другой из военнопленных в высоком звании намекнул японцам, что формальная попытка улучшить условия жизни военнопленных на строительстве железной дороги сможет смягчить первый инстинктивный порыв любого победителя – перебить охрану в отместку за совершенные ими злодеяния.

Итак, пленным сбрили волосы и брови, а койки и большую часть тряпья сожгли. Потом пришел дополнительный приказ, незамедлительное исполнение которого ложилось на охранников: «Расстрелять проклятую собаку».

Наконец-то желание убить Джуди получило официальное оправдание: надо провести дезинфекцию лагеря, поэтому, во имя чистоты, собаку надо убить. И черт с ним, ее официальным статусом военнопленной.

Но найти Джуди охранники не смогли.

В своем рвении исполнить приказ охранники совершили тактическую ошибку. Вместо того чтобы просто прийти к Джуди и расстрелять ее, охранники сначала стали издеваться над Фрэнком и рассказывать ему о неминуемой гибели его любимой собаки. Это дало Фрэнку время приказать Джуди исчезнуть, и та со всех ног бросилась в заросли.

Джуди не появлялась три дня. В первый день охранники были слишком заняты выполнением предписания по дезинфекции, чтобы искать беглянку, но на второй день они начали охоту всерьез. Несколько охранников объединились и начали прочесывать местность в поисках Джуди. Группы вооруженных винтовками людей ходили по обеим сторонам железнодорожной линии и охотились на собаку. Пленные в беспокойстве ожидали результатов этой охоты. Фрэнк едва мог поверить в то, что под самый конец войны лишится сердечного друга – и только потому, что, как он сам говорил, японцы запоздало «обнаружили свою человечность».

Снова и снова звучали выстрелы, и Фрэнк задерживал дыхание, ожидая вопля боли. Но этот вопль так и не раздался. Возможно, охранники стреляли не в Джуди, а по дичи для ужина или по теням. В конце второго дня из джунглей со скоростью спринтера выбежал охранник, промчался мимо группы пленных и, размахивая руками, стал носиться вокруг поезда. На бегу он кричал: « Тора ! [15] Тора – ( яп. ) тигр. »