Владимир Свинцов - Без родословной, или жизнь и злоключения бездомной Шавки…

— Когти?! У копны сена… Ой, как интересно…

Так за приятной беседой, обнюхивая интересные участки, они вдвоем дожидались выхода бабушки из магазина. Бабушка всегда была сердита: то на дедушку, то на Грозу, то на продавца, то на цены, то на дождь, то на жару, потому и разговаривала отрывисто, громко:

— Гроза, марш домой! Шляешься здесь со всякими…

Тут уж ничего не попишешь, приказ есть приказ. Гроза извинялась перед Муком и чуть впереди бабушки бежала к своему домику.

А вот когда бабушка вместе с соседкой и соседом уезжали на базар в город продавать клубнику, Гроза в магазин ходила с дедушкой. Правда, так было всего два раза, но зато, проводив бабушку, дедушка почти бежал в магазин, он так спешил, словно за ним бабушка гналась. Грозе так и хотелось напомнить:

— Она же уехала в город!

Из магазина дедушка выходил тоже торопливо, оглядываясь по сторонам, пряча стеклянную посудину под рубашку. Возвращались они уже другой дорогой. Мимо небольшого пруда, берега которого густо заросли камышом. На берегу дедушка садился. Гроза ложилась у его ног. Дедушка доставал из-под рубашки стеклянную посудину, в которой была жидкость, с запахом неприятным. Так всегда пахло от прежнего хозяина Грозы. Доставал из кармана стакан, луковицу, кусочек хлеба. Тяжело вздохнув, наливал стакан до краев. Почему он тяжело вздыхал, Гроза не знала, то ли и ему ударял в нос неприятный запах из бутылки, то ли не хотелось пить… Выпив, дедушка громко крякал, нюхал корочку хлеба, с хрустом откусывал лук и закрывал глаза. Ему было хорошо. Немного посидев, он выливал остатки из бутылки в стакан и, морщась, с отвратительной миной на лице выцеживал жидкость сквозь зубы. Гроза бы в жизнь не смогла вылакать то, что ей неприятно. После второго стакана дедушка становился слезливым и жалостливым. Обняв Грозу за шею, он начинал рассказывать, как женился первый раз, потом второй… Говорил, что теперешняя жена, то есть бабушка, — человек хороший, только ругается… Хвалил себя, вспоминал, как он работал на тракторе, поднимал целину. Про трактор и целину Гроза не понимала, но слушала внимательно. Когда дедушка второй раз пускал слезу, Гроза чувствовала, что наступает ее время. Она выворачивалась из дедушкиных рук, усаживалась поудобнее, и когда тот начинал на низкой ноте:

— Едут новоселы по земле целинно-о-о-ой!

Гроза тут же подхватывала:

— У-у-у! Оу-у-у-у! Еду-у-у-т с ними собаки-и-и!

По этой песне и находила их бабушка, вернувшись из города. В резкой, свойственной только ей, манере она прерывала концерт.

На следующий день дедушка ходил, виновато опустив голову, на Грозу стеснялся смотреть, разводил руками: «Что поделаешь. Хозяйка — она, и власть ее, а мы с тобой того… проштрафились…»

Но такое было всего два раза, да к тому же дедушка не ругался и не дрался, как прежний хозяин, скорее, наоборот…

А так жизнь на даче шла тихо и замечательно.

Однажды утром дедушка, загадочно улыбаясь, завел машину и поехал со двора. Гроза проводила его за ворота и осталась с бабушкой, которая стала заниматься уборкой домика и поставила варить мясо. Этот процесс Гроза очень любила. Нет, не уборку… Она улеглась на крыльце, недалеко от неплотно прикрытой двери, откуда неслись божественные запахи. Ах, какие запахи! Из-за этих запахов Гроза чуть не прозевала приезд дедушки. Вскочила, кинулась навстречу, когда он уже открывал ворота. Гроза выбежала из калитки, усиленно виляя хвостом, и вдруг увидела — из-за передней дверцы, из-за которой обычно выходила бабушка, вышел Толик! Гроза завизжала, бросилась к нему на грудь. Потом отбежала, залаяла громко, призывая всех быть свидетелями ее радости:

— Ура! Ура! Мой любимый хозяин приехал. Ура!

Толик тоже обрадовался, хотя старался скрыть это.

— И ничего она не выросла, — разочарованно протянул он, обращаясь к дедушке. — Не овчарка и не лайка…

— Зато умна, как человек, — дедушка говорил искренне. — Сразу видно, что с родословной.

Толик хотел ему возразить, но тут выбежала из домика бабушка, на ходу вытирая о фартук руки. Пошли объятья, поцелуи… Гроза бегала вокруг, оглашая воздух радостным лаем:

— Ура! Ура! Мой хозяин приехал! Ура!

Дог-Лорд не мог сообразить из-за чего шум, подбежал к железной сетке своего участка, коротко гавкнул:

— Гав! Убедился. Действительно приехал. Ну и что? Мой каждый вечер приезжает. Зачем так шуметь?…

Радости Грозы не было границ, она ни на секунду не отходила от Толика. Хвост ее мотался из стороны в сторону с такой скоростью, что казалось вот-вот оторвется.

Бабушка принялась угощать внука. Досталось вкусненького и Грозе. Дедушка потребовал от бабушки магарыч за доставленную такую радость. Бабушка, как обычно, заругалась, но налила водки. Значит, и для дедушки этот день был тоже радостным.

А на следующее утро на грузовой машине приехал папа Толика, привез большущие бревна, мешки с цементом, кирпич, железо… Опять радость и для Грозы, и для всех остальных. К вечеру приехала на автобусе мама Толика, взяла на неделю отпуск. Ну, вообще!

Правда, утром Толика с Грозой просто выгнали с участка, чтобы не мешали строить баню, не дай бог бревном пришибет… И пошли Толик с Грозой гулять. Они прошли мимо дога-Лорда, причем Толик влюбился в него сразу. Долго смотрел и цокал языком:

— Вот это собака! Вот это класс!

Потом прошли мимо исходившей злобой овчарки Розы, которая неожиданно еще больше понравилась Толику. Странна человеческая порода: нравится все несуразное, большое и злое.

Поиграли со спаниелем Муком.

— Это не собака… Так, игрушка, — изрек Толик, еле сдерживая зевок. — Овчарка Роза — это да! Это вещь!

Пошли к магазину. Здесь было неинтересно, покупателей — никого, продавщица скучная. Тогда Толик с Грозой повернули за магазином налево, где начинался овраг. Гроза так далеко не забегала. Даже с дедушкой они сюда не поворачивали. Вот направо, где пруд, — да! Овраг был очень глубокий и сплошь зарос кустами и бурьяном. Дорога шла краем, дорога малоезженая, но заметная. В одном месте послышались голоса, и Толик с Грозой увидели трех мальчишек.

— Стой, кто идет? — закричали мальчишки. — Стрелять будем!

— Свои! — закричал обрадовано Толик, и начал спускаться к ним. Хоть и незнакомые, но мальчишки. Значит, можно поиграть.

На небольшой площадке, на середине склона оврага, с лопатами наперевес стояли мальчишки и очень задавались. Они играют в войну. У них есть даже землянка — командный пункт. Сами выкопали. И все бы хорошо, только нет противника. После недолгих уговоров, Толик согласился быть разведчиком врага, и не успел что-либо предпринять, как был схвачен, повален и связан. Толика затолкали в яму, которую называли командным пунктом. Шум, крики… Игра есть игра. Гроза бегала вокруг и заливисто лаяла, она тоже хотела принимать участие в игре. Но на нее никто не обращал внимания. Толик сидел в яме со связанными руками. Трое мальчишек организовались в военный трибунал, который вскоре вынес приговор: