Антон Барановский - Воробей-пенсионер

Вскоре она немного привыкла и была переселена в комнатный вольер. Лишь на неделю раньше туда я посадил и молодую выкормленную самочку, наконец обучившуюся самостоятельно есть. Так что первый воробей, самец, получил сразу двух подружек. Птицы, однако, никак не показали, что рады общению с соплеменниками. Дикая воробьиха была слишком напугана видом экзотических соседей и никак не хотела становиться хоть чуточку ручной, несмотря на пример двух молодых сородичей. Когда я подходил к вольеру, она забивалась в самый дальний угол и суетливо перепархивала с ветки на ветку. Поскольку одно крыло было вдвое короче другого, летать, как все птицы, она уже не могла – кренилась на бок, входила в штопор и падала. Однако вскоре я заметил, что она как-то приспособилась – стала летать боком, коротким крылом вперед, а здоровым назад. Положение тела при этом отклонялось от избранного птицей направления более чем на 30 градусов. Однако так она не падала. Такой способ полета энергетически невыгоден, требует много сил, и поэтому в старости воробьиха уже не могла так летать – умение осталось, но здоровье не позволяло. Пара молодых воробьев, вопреки моим опасениям, также не переняла у дикой птицы ее осторожности. Они так и оставались ручными.

Без особых изменений прошли осень и половина зимы. В феврале я повесил на стенку вольера десяток скворечников разного размера. Каждая пара попугаев после недолгих споров заняла квартиру и приступила к выведению потомства.

У молодого самца воробья к этому времени клюв стал из желто-серого угольно-черным – это сигнал готовности к размножению. Он тоже облюбовал незанятый скворечник и стал его рекламировать. Сидя на жердочке у входа, а то и выглядывая из него, воробей самозабвенно пел. Он надувался, топорщил перья, тряс крыльями, словом, воспроизводил все те движения, которые и должен делать в такой ситуации нормальный воробей. А вот песня его оказалась необычной. Теперь воробей показал, что весь этот год не просто жил рядом с другими птицами, а внимательно слушал. Наряду с настоящими воробьиными песнями (а их несколько типов) он очень похоже воспроизводил голоса волнистых попугайчиков и корелл, причем тоже почти исключительно песни и призывные крики. Стало быть, воробей на самом деле понимал их язык, то есть осознавал, что именно обозначают те или иные звуки.

Вскоре я достал ручную самку зарянки. Увидев ее, живший у меня зарянка-самец тоже преисполнился надежд на семейную жизнь и запел в полный голос. Однако самка не обращала на него никакого внимания. А вот воробей вскоре научился подражать и этой чудесной песне.

В одном из рассказов Э. Сетон-Томпсон описывает воробья, которого вырастили канарейки, и он научился петь как кенар. Часто этот рассказ воспринимают как вымысел. Но на самом деле автор описал то, что действительно видел. В этом я уверился, понаблюдав за своим воробьем-пересмешником. Подобное иногда случается и в природе. Следующей весной однажды в центре города я услышал громкую трель зеленушки. Огляделся в поисках птички и увидел воробья, сидящего на соседнем дереве и отлично копирующего несвойственную ему в нормальной ситуации песню совсем другого вида.

Самок пение моего воробья сначала почему-то не впечатлило. Скорее всего дикая была все еще слишком подавлена неволей, а ручная оказалась слишком молодой – ей ведь было на полтора месяца меньше, чем самцу. Так что он, пропев недельку безрезультатно, сам приступил к постройке гнезда, чтобы к тому моменту, когда какая-нибудь из подруг образумится, оно было уже готовым. Он собирал по всему вольеру перья, потерянные кем-то при линьке, и носил их в выбранный скворечник. В самом начале гнездостроительной деятельности я положил в вольер несколько пучков прошлогодней сухой травы, которую оказалось весьма непросто извлечь из-под снега. Но воробей как бы не замечал вполне пригодные для постройки стебли, продолжая поиски перьев.

К середине марта стала проявлять интерес к скворечнику и самцу ручная молодая самка. Она подолгу наблюдала за его демонстрациями и даже комментировала их, потом залезала в гнездо. Внутреннее устройство помещения ей не понравилось. Воробьиха начала выбрасывать перья и носить в гнездо сухую траву, которую подбирала с пола. Иногда очень непросто было сперва поднять с пола травинку впятеро длиннее ее самой, потом протащить через узкий вход и правильно уложить внутри. К тому же, как это часто бывает в жизни, и не только у птиц, ее представление об уютном жилище отнюдь не совпадало с таковым у партнера. Он как будто не понимал, что означает воробьиха, выносящая из скворечника целые пучки перьев, во всяком случае, не проявлял никакой реакции. Наверно, у воробья никак не укладывалась в голове мысль, что его собственная подруга может так вероломно разрушать все, что он сделал за долгие недели одинокого труда. Обнаружив на полу кучки выброшенных перьев, самец просто заносил их обратно, скорее всего считая новой своей удачной находкой. При этом он замечал пучки сена, нередко уже полностью покрывавшие пол, и сразу выбрасывал наружу. Воробьиха же продолжала приносить сено обратно и выбрасывать перья. Такой «сизифов труд» продолжался и продолжался. Я все ждал, когда же птицы поймут, в чем дело, как-то договорятся и построят наконец нормальное гнездо, тем более что они явно полюбили друг друга и были готовы к воспитанию потомства. Но этого в первую весну так и не случилось. К середине лета началась линька, весеннее настроение прошло, и про недостроенное гнездо так все и забыли.

Сталкиваясь с фактами подобного непонимания друг другом в человеческом обществе, мы воспринимаем их совершенно нормально, хотя и не откажемся повеселиться, если это произошло с кем-то знакомым. Зато если у нас самих такая ситуация, то тут уж повеселятся они. Но как могут подобные вещи происходить в семьях птиц? Ведь у них так совершенны все реакции на окружающую среду, так отточены отбором инстинкты. Так думаем мы скорее всего потому, что мало их знаем. Точное изучение социальной организации воробьев, как и любых других птиц, невероятно трудное дело, так как требует массового индивидуального мечения и регулярных детальных наблюдений за одними и теми же особями. Поэтому такого рода данные в литературе до сих пор единичны, и о причинах неучастия отдельных особей в размножении пока мало что можно сказать. В то же время уже имеются данные, что доля «непарных» птиц, не проявляющих половой активности в течение всего репродуктивного периода, в популяциях воробьев может достигать четверти и более. Например, такие наблюдения были сделаны С. Бовером в Гамбурге в самом конце прошлого века. Некоторые воробьи, за которыми он наблюдал, не создали пары в течение двух-трех лет, и так и не оставили потомства, хотя прожили не такую уж короткую для вольной птицы жизнь. Почему это произошло? Не нашлось понравившегося партнера, не договорились относительно благоустройства дома, а может, имели какие-то отклонения в поведении? Мы и про соседей-то своих обычно не знаем, почему они разошлись, хотя многие из нас пристально наблюдают за ними с целью собирания и распространения всевозможных сплетен, считая это делом чести всей своей жизни. Тем не менее степень достоверности этих самых сплетен столь низка, что нормальный человек их не будет даже принимать во внимание.