Борис Рябинин - Яранг — Золотой Зуб

— Как же? — удивился Алексей. — Разве я вам не писал? Это после того случая… у моста… Надя, помнишь?

— Ой, еще бы не помнить! Рассказывала нам… Разве забудешь? Сейчас жуть берет… — И в голосе Елены Владимировны послышались отзвуки пережитых невзгод, на глазах блеснули слезы.

Разговор враз оборвался, все затихли, словно набежало облако. Тень недавнего прошлого коснулась всех.

Однако слишком хорош был этот день, чтоб грустить долго. И скоро все снова оживились, хотя воспоминания продолжались.

— А это — помнишь? — показала Надя Алексею.

С одной стороны через морду и скулу собаки тянулась глубокая борозда; давно заросшая, она, тем не менее, была сильно заметна, придавая Яранговой физиономии выражение подчеркнутой суровости. Сразу видно: бывалый пес. Видал переделки…

Алексей кивнул: он ничего не забыл.

— Милый мой, хороший! — продолжала Надя тормошить собаку, когда они уже шли по улице, а сама, встряхивая золотистыми кудрями, все лукаво поглядывала на красивого сержанта.

Как ей было не ласкать, не тормошить Яранга, коли он…

А ведь если сказать, что было время, когда Надя не переносила собак, брезгливо морщилась при их виде, а иной раз готова была кричать караул при встрече, трудно будет поверить.

Брезгливо и предубежденно поморщилась она и в тот раз, в вагоне пригородного поезда. Она возвращалась с подругой от знакомых. В купе сидели два молодых парня спортивного вида, и около одного, «жгучего блондина», как определили его подруги, приткнувшись тесно, точно к матери, лежал щенок. Такой маленький, такой беззащитный… Он мог разжалобить кого угодно, только не Надю.

— Может быть, вы уберете свое животное под лавку?

— А что? Вы боитесь его заразить чем-нибудь? Петро, тогда, и вправду, надо принять меры… — И блондин, осторожно поддев щенка под брюшко, невозмутимо переложил его… на столик.

Это было уж слишком. Единственная дочь обеспеченных родителей, избалованная и не очень привыкшая к тому, чтоб было не по ее, Надя взорвалась, как фугасная бомба. Наговорила невесть что (и теперь стыдно, как вспомнит). Подруга тщетно толкала ее в бок. Надя «закусила удила». С нею так бывало. Но, удивительное дело, чем больше она хорохорилась, тем шире расплывалось в улыбке лицо этого… «жгучего блондина». А что же ругаться, если не действует? Надя вдруг споткнулась и умолкла.

— Цицерон, — хладнокровно сказал блондин. — Правда?

— Факт, — подтвердил второй, круглолицый и чернявый.

— О, времена! О, нравы! — трагически-насмешливо воздел руки кверху блондин и вдруг взглянул на Надю так весело, так откровенно-дружелюбно, что окончательно обескуражил ее.

— Вы, милая барышня… — начал он уже другим тоном.

— Я не барышня!

— По мыслям барышня, по рассуждениям, — мягко уточнил он, ничуть не смущаясь. — А так, визуально, вроде бы, ничего…

Она — «ничего?!» Да все мальчишки в классе писали ей записочки, назначали свидания, подолгу терпеливо дожидались за углом, чтоб проводить ее… «Ничего»!!! Но сердиться почему-то уже не хотелось. Что с ним связываться?

— Так вот. Вы просто не представляете по невежеству своему…

— Спасибо, — поклонилась Надя.

— Пожалуйста, — также церемонно отвесил он поклон ей. — … По невежеству своему… (вот противный, еще повторяет!)… не знаете, что такое собака. А вот это существо мы нашли на дороге, какой-то подлец бросил. А может, сам сбежал…

«Сам сбежал»… Такой маленький! Наверное, без матери и есть-то еще не умеет… Вон, тычется носиком во все стороны. Скорее всего бросили его. И у Нади шевельнулась жалость.

— И куда вы его теперь? — поинтересовалась ее подруга.

— Там увидим. Пропасть, во всяком случае, не дадим.

— Факт! — снова с готовностью подтвердил чернявый.

Надя до сих пор не понимает, как получилось тогда: еще минуту назад готова была брезгливо оттолкнуть щенка, сбросить вниз, на пол, а тут рука сама потянулась и погладила малыша. Из-за жалости? А может, захотелось понравиться беловолосому? Но она ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.

Щенок тихонько заскулил.

— Бедняжка…

— Конечно, бедняжка. Хотите, я вам подарю его?

— А что же вы себе не возьмете?

— А у меня уже есть.

— Возьмите второго, раз вы их так любите…

— Кобели — драться будут!

— У него пес — во! — показал приятель, выставив кверху большой палец. — Только уже старый…

— Пенсионер, — серьезно подтвердил блондин. — Обижать нельзя.

Встреча в вагоне оказалась роковой. Да! Не случись ее — не было бы Яранга, многих общих знакомых, не было бы ничего.

Пока Надя шла со щенком к дому, тот уже прилип к сердцу, просто необыкновенное что-то. Такой славный, плюшевый, тепленький. И как она могла считать подобные существа «вонючими»?!

Возможно кое-кого удивит столь быстрая метаморфоза, произошедшая в сознании Нади? Ничего удивительного. С Надей перемены, вообще, случались очень быстро. Она и сама порой не узнавала себя. Было же однажды: шла мимо кинотеатра — видит, дерутся двое парней. Мужчины разнять не могут. Прохожие глазеют. Треснула портфелем по лбу одного, другого, разогнала и пошла дальше. От Нади можно было ожидать еще и не такого. Решение она принимала мгновенно, хотя скажи минуту назад, что поступит именно так, — возмутилась бы. А сделала — как будто ничего особенного не произошло, как будто так и должно быть!

Вот так и вышло с Ярангом. А теперь возрази кто-нибудь против Яранга, вроде того, что Яранг плохой и вовсе не нужен ей… Ого, попробуй только! Да она совсем не представляет себя без Яранга! Весело-то как с ним!

Когда-то она так же увлеченно возилась с куклами; потом на смену куклам пришли книги с картинками; потом — музыка, пианино… Яранг — такой забавный и трогательный в своей детской беспомощности — на время вытеснил все остальное.

У щенка оказался золотой нрав. Только кликни — тут как тут, всегда готов играть, резвиться. Повиснет на тряпке, которой размахивала перед его носом Надя, и рычит, злится притворно… У-у, испугал! Умается, а потом плюхнется и лежит врастяжку, пока не отдышится. А какой смех, когда начинается возня с рыжим котом Апельсином! Апельсинка сперва все фыркал, взъерошится, хвост трубой. А щенок, глупый, не понимает, лезет к нему. Кот лапой, лапой (сколько царапин износил бедный Ярашка) или, бывало, опрокинет щенка, сам отскочит и смотрит, а Яранг поднимется и, переваливаясь неуклюже, опять бежит к нему…

Ярангу полгода. У него встали уши, вытянулась морда, стал пушистым и саблевидным хвост. Теперь уже не Яранг и Апельсин, а Надя и Яранг меряются силами. Они стараются отнять друг у друга веревку. Каждый тянет к себе. Трах! Хозяйка кубарем летит в одну сторону, Яранг — в другую… Не выдержала веревка… Ничего! Крепкая хватка ох как пригодится Ярангу, когда настанут грозные времена.