Борис Рябинин - Твой друг. Сборник. Выпуск 2

— Двенадцать.

— А я тринадцать. Пурик мой — молодец. Поднимемся, товарищ сержант?

— Нет, надо ползти до лыж.

Пастухов знал; если противник их обнаружит, то насторожится и до рассвета снова может заминировать проход.

Проползли уже много, а лыж не видать. Странно! Наверное, отклонились в сторону.

— Черкасов, иди вперед. Да, смотри, осторожно.

Солдат встал и зашагал вперед, глубоко увязая в снегу. За ним в нескольких шагах шел Пастухов. Пурик вдруг метнулся в сторону, вырвав из рук хозяина поводок, ткнулся носом в снег и быстро заработал передними лапами.

— Пурик, назад! — тихо крикнул Черкасов, но было уже поздно. Раздался взрыв.

Черкасову показалась, будто кто-то метнул ему в лицо стеклянными брызгами. Он упал ниц. Противник открыл пулеметный огонь, над головой засвистели пули. Наши ответили. Потом заговорили минометы. Снаряды полетели в нашу сторону целой стаей, вспахивая снежное поле.

Черкасов подумал, что его тяжело ранило и он ослеп, но потом, вытерев рукавом кровь с лица, понял, что видит и может передвигаться. Подполз к неподвижно лежащему Пастухову, дергая его за рукав, спросил:

— Товарищ сержант, вы ранены? Товарищ сержант!

Пастухов не отвечал. Черкасов приподнял его голову и заглянул в лицо. Оно было бледно-серым. Губы чуть шевелились.

— Уходи, Черкасов, уходи скорей, а то убьют…

— Треф, вперед, ищи! — приказал Черкасов.

Прихрамывая и принюхиваясь к снегу, собака пошла вперед, к своим окопам. Черкасов подлез под Пастухова, с усилием взвалил его на спину, пополз.

Когда шквал огня затих, два солдата, одетые в белые маскхалаты, вылезли из окопа и поползли к месту взрыва. Ясно было, что с саперами что-то случилось. Они приблизились к ним в тот момент, когда обессиленный Черкасов, с заклеенными кровью глазами, уже не мог больше ползти.

… С рассветом войска пошли в наступление. Батальон хлынул в проход, через минное поле.

Произошло это в Латвии. Прибыл я на передовую в самое горячее время. Советские войска успешно наступали, и разминирование велось днем и ночью.

Наш батальон только что занял два хутора. Вызывает меня командир батальона капитан Соколов и дает такое приказание:

— Проверьте со своим Пиратом блиндаж на хуторе Браунмунша. Он нужен для штаба.

— Есть, — отвечаю, — проверить блиндаж!

Уже вечереть стало, а противник все бьет и бьет по нашим позициям. Пришлось мне с Пиратом добираться до хутора где перебежками, где ползком.

Пират мой — красавец доберман-пинчер. Черно-бархатистый с рыжими подпалинами, великолепного экстерьера, поджарый, мускулистый, отлично подготовлен для миннорозыскной службы. Одно плохо — не обстрелян. Трудноватая была дорога. Но добрались мы до траншеи, подошли к блиндажу. Смотрю — сделан на славу: крыша в четыре наката, бревна толстенные, сверху земли на метр и еще дерном покрыта для маскировки. Траншея перед блиндажом зигзагом сделана и тоже покрыта. Здорово от огня хоронились…

Отпустил я поводок подлиннее и приказал:

— Пират, ищи!

И Пират принялся за работу. Шаг за шагом приближаемся к блиндажу. Движения у собаки резкие, энергичные. Пока не задерживается, тянет вперед. Подошли к входу. Двери открыты — двойные, толстые.

Вдруг Пират заволновался, дернул поводок и уткнулся в косяк. Влажный нос так и заходил. Понюхал и сел. А голову поднял и смотрит вверх. И повизгивает.

Стал я орудовать щупом — ничего. Шагнул потихоньку в блиндаж, засветил карманный фонарик. Сработан блиндаж аккуратно — стол, топчаны, стены тесом обшиты. Пират меня в левый задний угол потянул. Подошел, обнюхивает стену между углом и дверью и опять вверх смотрит, даже на задние лапы встал. Значит, надо отрывать доски…

Зацепил я топором верхнюю и потихоньку отодрал. Песок посыпался. Начал осторожненько разгребать его руками. Разгребаю и тихонько пальцами прощупываю — не попадется ли что… Нет, не попадается. Отодрал еще одну доску и опять разгребаю землю. Стоп! Под пальцами проволочка. «Вот уж точно, — думаю, — наша жизнь с Пиратом на волоске сейчас держится… Только бы руки не дрогнули…» Но ничего — благополучно перекусил проволочку кусачками. Стал раскапывать дальше по направлению к двери. Пират за моей спиной весь изволновался.

Добрался я до опорного столба и легонько ткнул щупом в землю. Что-то твердое. Начал копать — ящик деревянный. Вынул. Не очень большой, но тяжелый. Грузная начинка и грозная. Вынес я его в траншею, а мой Пират, как увидел, что я достал мину, сел рядом с ней и успокоился. Я тоже облегченно вздохнул, будто тяжелый камень с души свалился. Но тут же одумался: «Да что же это я? Может, где еще мина есть? Куда-то ведь идет другой, свободный конец проволоки…».

Оказалось, он выведен через угол блиндажа наружу. Начал я раскапывать проволоку и тут увидел капитана Соколова. Он шел по траншее в сопровождении двух солдат.

— Ну как, товарищ Ленькин?

— Блиндаж, товарищ капитан, разминирован. Осталось только проверить, куда вот эта проволока ведет.

— Хорошо. Выясните это, а заодно обследуйте весь хутор. Вот вам два помощника, — указал капитан Соколов на солдат.

Прежде всего откопали мы проволоку. Привела она к сараю. Пират опять вздрогнул, уткнулся носом в землю у стены, заскулил. Вход в сарай за забором. Перелезли через него. Смотрим — дверь завалена плугами, боронами. Оттащили в сторону, открыли дверь. В сарае лежал хлеб немолоченый, снопами. Так и всколыхнулось сердце от родных крестьянских запахов. Но Пират не дал отвлечься. Бросился к снопам, волнуется, роет лапами.

— Эй, кто там? Выходи! — крикнул я.

Никто не отвечает.

Рассредоточились, стали разбрасывать снопы. На полу оказалась дверка в погреб, и наша проволока туда тянется. Пират так и прилип к этой дверке. Зацепил я ее саперной лопатой и резко откинул. Фонариком сразу же в яму, и два автомата туда же направили. Пират чуть в погреб не прыгнул, но я его придержал и крикнул:

— Кто там?

Смотрим — сидит мужчина в сером пиджаке, лицо руками закрыл, то ли от испуга, то ли светом его ослепили.

— Хенде хох!

Мужчина встал, здоровенный, лет тридцати. Поднял руки и забормотал с акцентом по-русски:

— Я рабочий… Не трогайте… Я не хочу с фашистами… Хочу в Советскую Армию…

Вылез из погреба. Обыскали — оружия нет. Привели в штаб. Там он сначала всякие небылицы плел, а потом во всем сознался. Враги оставили его на хуторе с заданием взорвать блиндаж, когда его займут наши.

За этот случай командир батареи объявил мне благодарность. А уж Пирата я сам поощрил — сахаром. На отлично он выдержал боевой экзамен.

Однажды в какой-то сожженной деревушке к нам пристал пес — черный, лохматый, грязный. Был у нас тогда в роте замечательный пулеметчик татарин Абдулла Рафиков, тихий такой, малоразговорчивый, но очень смелый в бою и сердечный к товарищам.