Джен Феннел - Как понять собаку. Научись говорить на языке лучшего друга

В недалеком прошлом характер наших взаимоотношений изменился, на мой взгляд, в сторону, крайне невыгодную для собак. Наши бывшие товарищи по выживанию превратились не то в приживалок, не то в модные аксессуары — во что-то среднее. Эволюция так называемых комнатных собачек служит тому превосходной иллюстрацией. История этих пород, по-видимому, берет начало в буддистских храмах высоко в Гималаях. Там монахи выводили выносливых тибетских спаниелей, добиваясь, чтобы собачки становились все мельче и мельче. Использовали они этих пушистых песиков в качестве грелки.

Ко времени правления Карла II эта идея перекочевала в Англию, где в результате селекции сеттеров получали все более миниатюрных собак. Шли годы, крошечные охотничьи собаки были изнежены богатыми владельцами, которые скрещивали их с карликовыми породами с Востока. Следы этой селекции заметны на укороченных мордочках карликовых спаниелей короля Карла. Это был, на мой взгляд, поворотный момент в истории взаимоотношений людей и собак. Со стороны собак, собственно, ничего не изменилось, но вот отношение их бывших партнеров, людей, изменилось коренным образом. Функции, прежде выполняемые собаками, утратили свое значение — основной стала роль украшения. С этого-то и началось все, что происходит теперь.

Сегодня примеры прежних взаимоотношений, радовавших некогда и человека, и собаку, немногочисленны и редки. Приходят на ум собаки работающие — охотничьи, ищейки, овчарки, как и уже упомянутые мной поводыри. Однако это — лишь редкие исключения. В целом сегодня мы имеем культуру и общество, в котором положению собаки не уделяется решительно никакого внимания. Старые связи напрочь забыты. Наша близость выродилась в презрительно-пренебрежительное отношение, а былое естественное понимание между двумя видами утрачено.

И снова нетрудно проследить, почему была прервана связь: на смену небольшим сообществам, с которых начиналась наша история, пришло одно громадное общество, деревня величиной с мир. Жизнь больших городов обезличила нас, сделала анонимами, мы мало и почти ничего не знаем о людях, которые нас окружают. Если даже нужды наших собратьев, людей, стали для нас далеки, то контакт с природой тем более утрачен, и практически полностью. Приноравливаясь к изменению окружающего нас мира, приспосабливаясь к новому обществу, мы считаем, что и собакам удается это сделать. Но на самом деле это не так. Поэтому сегодня представления человека о роли собаки и понимание собакой ее места не совпадают. Мы требуем от представителей этого вида, чтобы они соблюдали наши нормы поведения, жили по правилам, которые нам и в голову не приходит навязать другим животным — скажем, корове или овце. Даже кошкам позволено гулять, где захотят, и только собаки не имеют права делать то, что им нравится.

Парадоксально (а на мой взгляд, трагично), что из полутора миллионов видов животных на Земле единственный вид, способный видеть и ценить красоту в других, не может воспринимать собак такими, каковы они есть. В результате далеко не каждый современный человек способен достичь того исключительного взаимопонимания, которое возможно между собакой и человеком. Неудивительно, что сейчас у нас с собаками больше проблем, чем когда-либо.

Разумеется, масса людей отлично уживается со своими собаками. Древние связи явно продолжают существовать где-то внутри нас. Ни одно другое животное не пробуждает в нас таких чувств и переживаний, не дает оснований для таких же нежных отношений. Истина лишь в том, что современные люди, живущие в гармонии со своими собаками, — это, скорее всего, счастливое исключение, нежели результат, достигнутый благодаря знанию. Наше интуитивное чутье, позволявшее понимать бессловесный язык собак, было утрачено.

Последние десять лет я посвятила тому, что пыталась преодолеть это разделение, восстановить связь между людьми и собаками. Поиски этих утраченных средств связи были долгими и нередко повергали меня в состояние, близкое к отчаянию. Но в конечном итоге могу сказать, что это было самое вдохновляющее и удивительное путешествие за всю мою жизнь.

Теперь мне даже трудно представить, что было время, когда я не могла помыслить о перспективе снова завести собаку и подружиться с ней. После смерти Парди для меня наступило тяжелое время, время разочарований. В какой-то момент я пришла к, казалось бы, неизбежной, классической мысли: «Никогда в жизни больше не заведу собаку». Но в реальности оказалось, что моя любовь к собакам слишком велика. И вот, примерно через год после гибели Парди, случилось так, что небольшая охотничья собачка сумела излечить раны, оставшиеся после этой трагической истории.

Несмотря на печальные события, происшедшие сразу после переезда, мы хорошо вписались в сельскую жизнь. Вскоре в доме снова появились собаки, благодаря тому, что мой муж заинтересовался охотой. В 1973 году, осенью, он как-то вернулся с охоты с пустыми руками, сетуя на то, что у него нет хорошей охотничьей собаки. Он видел, как подстреленный кролик убежал в лес, чтобы там умереть. «Была бы собака, этого бы не случилось», — жаловался он с сокрушенным видом.

В сентябре у мужа день рождения, вот тогда-то в доме и появилась его первая охотничья собака, спрингер-спаниель, которого мы назвали Келпи. Муж полюбил собаку, полюбила ее и я. Так началась история моей любви к этой великолепной породе — любви, которая длится по сей день.

Мы (как мне кажется, вполне естественно) безумно боялись повторения истории с Парди и потому сразу купили классический учебник по дрессировке охотничьих собак. Я должна признать, что первые наши попытки обучения Келпи никак нельзя назвать успешными. Нам хотелось научить Келпи искать и приносить добычу — действия, неестественные для спрингер-спаниеля. Не отрываясь от книги, мы начали с того, что бросали предметы, которые собака должна была обнаружить и принести. Основной упор в книге делался на то, что начинать нужно с совсем легкими предметами. Идея была в том, чтобы добиться от собаки способности не сжимать найденную вещь в зубах.

Мы решили использовать старый нагрудник Элли, завязав его узлом. Однажды утром мы отправились с Келпи на свежий воздух. Там мы бросали нагрудник и ждали, что собака притащит его обратно. Мы пришли в неописуемый восторг, когда Келпи побежала и схватила нагрудник, но вскоре радость сменилась разочарованием: она, не выпуская тряпку из зубов, припустилась мимо нас к дому. Помню, муж растерянно посмотрел на меня. «В книжке написано, что делать в таком случае?» — спросил он, и мы просто повалились на землю от смеха. Мы наделали жуткое количество ошибок, занимаясь с Келпи, но все это было весело и забавно. Когда меня переполняет излишняя самоуверенность или мне начинает казаться, что теперь я всего могу добиться от собак, я вспоминаю этот момент.