Наталия Криволапчук - Собака, которая любит

ВОПРОСИТЕЛЬНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ. Они хорошо знакомы каждому, кто внимателен к своей собаке. В самой слабой, я бы сказала, робкой своей форме они выглядят, как попытка заглянуть в глаза хозяину, которая иногда сопровождается очень короткими глухими звуками — то ли кряхтенье, то ли резкие выдохи, порой вместе с тихим поскуливанием. Если же собака очень старается понять что-то в человеческой речи, напрягая все внимание и сообразительность, для нее характерны «перекладывание» головы со стороны на стороны, все с тем же пристальным и внимательным взглядом, но теперь обращенным не столько на глаза, сколько на губы человека.

Задавая вопрос относительно какого-либо конкретного предмета, собака постарается обратить на него внимание человека — может ткнуться в него носом или потрогать лапой, а уж потом заглянуть в глаза хозяину. К сожалению, в распоряжении собаки нет средств, чтобы четко сформулировать свой вопрос, но, как правило, в таких случаях они довольствуются тем, что хозяин демонстрирует им функции и свойства предмета и объясняет, какое отношение имеет эта вещь к собачьей жизни.

Я в таких случаях всегда стараюсь сопроводить показ предмета знакомыми собаке словами, хотя бы приблизительно характеризующими непонятное. Можно назвать вещь, сходную по функциям, можно привести родовое или видовое понятие, уже известное собаке по опыту, можно и пояснить словами свойства. К примеру, любая посуда называется для наших собак миской, будь то кастрюля или хрустальная рюмка. Когда вопрос касается незнакомой еды (а это случается нередко, поскольку мы частенько предлагаем собакам попробовать что-то из нашего меню), то вполне уместно будет назвать нечто похожее. Предлагая собакам впервые попробовать кабачок, я сказала: «Это картошечка такая, вкусненькая», но редиску я скорее назову для них «морковкой», так как последняя известна им под своим собственным именем. Любые новые фрукты могут быть представлены моим собакам как «яблочко» или «ягодка», будь то хотя бы экзотический плод фейхоа. К слову, сами они обозначают всяческие ягоды легким движением губ, каким они втягивают в пасти малину с лесного куста. А если предлагаемая им еда не имеет хорошо знакомых аналогов, я скажу попросту «вкусненькое». Они понимают — и доверяют моему вкусу.

Важно то, что в большинстве случаев у них самих имеется обозначение для тех понятий, которые употребляю я, а значит, это полноправные слова, которые мы с ними изображаем по-разному. К примеру, когда собаки сами просят все равно чего, но вкусного, то начинают облизываться, и тем же знаком сообщают мне о том, что им понравилась еда в мисках.

Собака умеет и переспросить, скажем, уточняя намерения хозяев. Вот мы говорим между собой о том, кто и когда пойдет с собаками гулять. В таких случаях мы стараемся не произносить сакраментального слова вслух, говорим обиняками, хотя, правду сказать, они способны понять даже в том случае, если мы говорим по-английски… впрочем, я забегаю вперед. Кто-нибудь из собак обязательно подойдет ко мне, тронет лапой и вопросительно посмотрит в глаза — они привыкли к тому, что я раньше всех пойму вопрос и потороплюсь ответить. Если идут с ними мужчины, а я остаюсь дома заниматься своими делами, они могут подойти еще раз, чтобы переспросить: «Может, все-таки пойдешь?». В этом случае вопрос сопровождается приглашением следовать за собой, которое описано выше, только как бы в сокращенной форме, без настойчивых повторов и лая.

Очень важны практически те вопросы собак, которые касаются желательных и нежелательных для хозяина действий. Вот, например, собака, которую мы отучаем драться со встречными, но хотим при этом сохранить оборонительные реакции. При встрече с потенциальным соперником пес вполне может изобразить так называемое начальное движение — несильный рывок в сторону встречного, возможно, легкий оскал или еще что-то из привычных ему средств угрозы. После этого он посмотрит в лицо хозяина: «Я правильно делаю?». Не распознать такой вопрос и не ответить на него командой или действием — означает отказаться от принятия решения, и собака, предоставленная самой себе, может стать еще драчливее. И будет права: она ведь спрашивала по-честному, ей не ответили, так что придется теперь хозяину мириться с последствиями самостоятельных собачьих решений. Вернуться к ранее достигнутому уровню взаимопонимания бывает в таких случаях нелегко.

То же самое может происходить при разучивании каких-то упражнений (а в работе зоопсихолога они бывают довольно сложными). Радуйтесь, если ваш зверь в начале или даже посредине упражнения вдруг приостанавливается на незаконченном движении и смотрит на вас! Это тот же вопрос: «Ты этого хотел?». Ура! Это драгоценное для зоопсихолога мгновение означает, что зверь готов принять руководство со стороны человека, и чем хуже были отношения с хозяином до тех пор, тем быстрее пойдет их налаживание после этого первого диалога.

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ. Они не всегда имеют самостоятельное значение, но очень часто становятся составляющей любых других разговоров собаки со своим человеком. Спектр их так же широк и разнообразен, как и набор всевозможных собачьих эмоций и их сочетаний в каждой конкретной ситуации. Радость и гнев, угроза и покровительство старшего, страх и нежность — все эти состояния находят выражение в общевидовых собачьих формах поведения, которые нетрудно подсмотреть и описать. Варианты эмоционального поведения зависят и от прогноза — от того, как собака оценивает свои возможности при дальнейшем развитии событий. Надо обратить внимание еще и на то, что эмоции более, чем другие смыслы, выражаются звуками, характером дыхания, а пластика и мимика играют здесь меньшую роль.

Самой явной формой чисто эмоционального высказывания можно считать всем хорошо знакомую и драгоценную для хозяина собачью улыбку. В классической зоопсихологии улыбка (растянутые губы, чуть прижатые уши, немножко прищуренные глаза), которая часто сопровождается характерным пыхтением, трактуется как одна из смещенных реакций, тоже соответствующая незаконченной агрессии. Сдается мне, что зоопсихологи, связывающие улыбку с агрессией, идут на поводу у чисто внешних совпадений с не доведенным до конца оскалом. Бергман считает, что улыбка появляется в тех случаях, когда собаке хочется приласкаться, но она знает, что это ей запрещено. Заверяю вас, что моим фоксам никогда не запрещалось ко мне ласкаться и лизаться со мной, но улыбаются они частенько, и именно тогда, когда им хорошо и они предвкушают удовольствие.

Кроме всего прочего, улыбается далеко не всякая собака, а улыбки эти совсем не всегда адресованы человеку. Какой уж тут «оскал несостоявшейся агрессии» (цитирую Бергмана), когда улыбается сука, лежащая в родильном гнезде со своими детишками! Впрочем, и сам Бергман признается, что собачью улыбку невозможно истолковать однозначно. Тут вам и прижатые уши («покорность» по Бергману), и сопение и пыхтение («приглашение к игре»), и глубокие вздохи («проявление глубокого компенсирующего дыхания при возрастании потребности в кислороде» — а с чего бы это ей возрасти, если собака давно сидит или лежит спокойненько!).