Наталия Криволапчук - Собака, которая любит

Нередко собака, улавливая мои мысли, делает то, о чем я и подумать-то толком не успела, не то что сформулировать свое обращение к ней.

Мы возвращались с Черным домой, отработав свое с одной из наших воспитанниц, симпатичной молодой догинькой. Вышли из троллейбуса на углу Невского и Литейного, перешли через улицу и уже направились было к дому, как вдруг я вспомнила, что дома нет хлеба, а мужчины уже ждут нас с обедом. Я не очень люблю ходить по магазинам с овчарками внутрь такую собаку не возьмешь, а сидя на улице, мои рыцари непрестанно переживают за меня и то и дело пытаются заглянуть в магазин сквозь витрину. Вот и тогда я, полна колебаний, сказала только «Ой…» и замедлила шаг посреди Невского, соображая, что будет проще: вернуться за Литейный, в булочную, вместе с Черным или, пока будет разогреваться обед, попросить сбегать за хлебом сына. Мне страшно не хотелось привязывать Рольфа к старенькой водосточной трубе, там все время полно народа, рядом троллейбусная остановка… И он-то там сидеть не любил.

Пока я так размышляла, Рольф, опередивший меня на полкорпуса, вздохнул, развернулся и двинулся в обратную сторону. Заинтересовавшись, я не стала ничего ему говорить и покорно пошла на поводке следом за ним, предоставив псу полную свободу действий. Он перевел меня через Литейный, не останавливаясь, дошел до дверей булочной, подошел к той самой водосточной трубе и уселся, выразительно глядя на меня: ну что ж ты, давай привязывай!

Честное слово, такая их самостоятельность мне куда дороже, чем любое автоматическое послушание, выработанное на дрессировочной площадке!

И все же биополевой контакт нужен собаке вовсе не для того, чтобы из праздного любопытства рыться в чужих мыслях как в чужих письмах. И не только для того, чтобы лучше понимать хозяина, как бы ни было это важно для всякой нормальной собаки. Гораздо чаще они пользуются этими возможностями в целях чисто практических — для передачи той или иной информации и побуждения к правильному поведению.

Вчера Кайса опять забралась без спросу на Джинечкино место на моей кровати. Устроилась поуютнее, свернулась клубочком, так как в комнате было прохладно, и успела основательно задремать. Тут явилась валявшаяся до тех пор в кресле старшая сестра. Не издав ни звука, она остановилась неподалеку от сладко спящей маленькой нахалки. Джи стояла, глядя на забывшую приличия сестренку без тени возмущения или раздражения, но в высшей степени недоуменно. Сама по себе эта сцена далеко не нова — вы ведь помните, что Джинка нередко так делает. Только в этот раз Кася крепко спала и никак не могла видеть ее уничтожающих взглядов! Но Джи, казалось, так и не сделала ничего, чтобы ее разбудить. Она как будто просто стояла и ждала единственно верной реакции, а я с удовольствием и интересом наблюдала за развитием событий.

Каська заворочалась. Приоткрыла невидящие спросонья глаза. И, даже не успев толком разглядеть Джинку, опрометью бросилась в другой угол постели, чтобы освободить лучшее местечко для законной владелицы. Не раз и не два Джи, оглядев спящую сестру, без претензий укладывалась на другое место. Но в этот раз ей заблагорассудилось выгнать младшенькую, и она сделала это с полным успехом. И ведь — без звука, без движения! Тем самым внутренним голосом, который я слышу никак не менее отчетливо, чем она — мой.

Именно так я это для себя и называю — не телепатией, а внутренним голосом. Из осторожности. В конце концов, я допускаю, что механизмы, действующие при телепатии у человека, отличны от звериных — ведь мы передаем другие сообщения. В известных опытах по внечувственной «дальней связи», описанных в литературе, человеку, принимающему телепатическое сообщение, предлагалось либо назвать одну из набора специальных картинок, называемых картами Зеннера, либо ответить на стандартные вопросы, касающиеся некоего объекта (это были в основном архитектурные памятники). Собаки же передают по большей части эмоциональную и волеизъявительную информацию, причем в сугубо невербальном виде, поскольку именно нашей словесной речью не владеют. В тех же целях научилась пользоваться этим способом общения и я.

Я — человек, по крайней мере, в большинстве проявлений, и второй сигнальной системой, то бишь, речью, пользуюсь не меньше прочих. А может быть, и существенно больше среднего, ввиду специфики работы и повышенной словоохотливости в быту. Мне легче общаться с собакой, если я проговариваю свои реплики в диалоге хотя бы еле слышным шепотом. Представляю себе, как удивляют прохожих мои постоянные беседы. Люди оборачиваются — посмотреть, где у меня ребенок, которому я объясняю, куда мы идем, и доказываю, каким транспортом лучше ехать. Но слова существуют только для моего удобства. Для собаки они, мягко говоря, необязательны. Да и я помаленьку от них отвыкаю.

Двустороннее бессловесное общение с собаками давно уже стало для меня привычным. Особенно отличался по этой части наш Черный. Возможно, и я сама была больше настроена на него, а может быть, это он пользовался этим средством связи активнее, чем все остальные члены нашей стаи. Видимо, он постоянно старался что-то мне втолковать, поскольку во множестве ситуаций считал себя моим наставником и руководителем по собачьей части. И должна признаться, не так уж он был не прав! Так он сообщал мне свое мнение о собаках, с которыми мы вместе работали. Так он однажды прочитал мне целую лекцию о собачьей ауре. Так он руководил мною на улице, когда знал, что я устала и могу не обратить внимания на какие-то существенные детали обстановки. И некоторые из этих случаев были очень интересны сами по себе.

Как-то мы переходили через Литейный проспект на пересечении его с улицей Пестеля. Я не видела, давно ли зажегся зеленый свет, и не торопилась ступить на переход, Рольф, как нередко бывало, чувствовал, что мы успеваем, поторапливал меня, чуточку подтягивая поводок. Я глянула с сомнением на стоящие на перекрестке машины: вдруг сейчас тронутся? И тут же уловила удивление Черного и отчетливо увидела образ собаки, сидящей в классической позе «выдержки» на дрессировочной площадке. Это был не он сам, а некая обобщенная собака, даже порода угадывалась не вполне. Но сидела собака именно там, где обучался премудростям послушания он сам, и место у стены было очень похоже! Клянусь, у меня не было причин вспоминать эту сценку с площадкой и дрессировкой на выдержку! И вот вам мой перевод: «Ты что! Стоят и стоять будут, они же дрессированные!».

Мы спокойно успели перейти через Литейный. «Дрессированные» машины, послушные воле хозяев, двинулись только после сигнала светофора, когда мы уже были на противоположном тротуаре.