Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – прекрасных и удивительных

Да, конечно, я слышал про Бондов: лондонцы, по неизвестным причинам удалившиеся на покой в северный Йоркшир. По слухам "деньги у них водились" – во всяком случае, они купили старый дом на окраине Дарроуби, где довольствовались обществом друг друга – и кошек. Мне говорили, что миссис Бонд завела привычку подбирать бродяжек, кормить их и предоставлять им постоянный кров, если они того хотели, а потому я заранее проникся к ней симпатией: сколько раз я воочию убеждался, как тяжело приходится злополучному кошачьему племени, законной игрушке активной жестокости, жертве всех видов бездушия. Кошек стреляли, швыряли в них, чем ни попадя, травили для развлечения собаками.

В тот первый раз моим пациентом оказался полувзрослый котенок – бело-черный комочек, в паническом ужасе скорчившийся в углу.

– Он из внешних, – прогремела миссис Бонд.

– Из внешних?

– Ну да. Все эти тут – внутренние кошки. Но есть много совсем диких, которые в дом ни за что не идут. Конечно, я их кормлю, но внутрь их не удается взять, только когда они заболевают.

– Ах, так!

– Ну и намучилась я, пока его ловила! Мне очень его глаза не нравятся. Они словно кожицей зарастают. Ну да вы, наверное, сумеете ему помочь. Кстати, зовут его Альфред.

– Альфред? А… да-да. – Я осторожно приблизился к котенку, который выпустил когти и зашипел на меня. Я преграждал ему выход из угла, не то он ускользнул бы со скоростью света.

Но вот как его осмотреть? Я обернулся к миссис Бонд.

– Не могли бы вы мне дать какую-нибудь старую простыню? Прокладку с гладильной доски, например? Чтобы завернуть его.

– Завернуть? – В голосе миссис Бонд слышалось большое сомнение, но она ушла в соседнюю комнату и вернулась с рваной хлопчатобумажной простынкой, отлично подходившей для моей цели.

Я убрал со стола всевозможные блюдечки, книги о кошках, лекарства для кошек, расстелил на нем простынку и вернулся к своему пациенту. В подобных случаях спешить никак нельзя, и я пять минут нежно ворковал и выпевал "кис-кис, кис-кис", продвигая руку все ближе и ближе. Когда я уже мог бы почесать Альфреда за ушком, я молниеносно схватил его за шкирку и, не обращая внимания на возмущенное шипение и бьющие по воздуху когтистые лапки, вернулся с ним к столу, прижал к простынке и приступил к пеленанию. Когда кошка свирепо обороняется, иного способа справиться с ней нет, и, хотя не мне это говорить, пеленать их я научился не без изящества. Цель заключается в том, чтобы превратить пациента в тугой аккуратный сверточек, оставив открытой ту часть его организма, которой предстоит заняться – например, поврежденную лапу, или хвост, или (как в данном случае) голову. Мне кажется, миссис Бонд безоговорочно в меня уверовала именно в ту минуту, когда увидела, как я быстро и ловко закатал котенка в простыню, так что через считанные секунды он превратился в плотный матерчатый кокон, из которого торчала только черно-белая мордочка. Теперь Альфред был в полной моей власти и не мог оказать мне никакого сопротивления.

Я, как уже не раз намекалось, немножко горжусь этим своим талантом, и даже сейчас кто-нибудь из моих коллег нет-нет, да и скажет – "Пусть старик Хэрриот особенно звезд с неба не хватает, но уж кошек он пеленает мастерски!"

Выяснилось, что никакой кожицей глаза Альфреда не зарастали – этого вообще никогда не бывает.

– У него паралич третьего века, миссис Бонд. У животных есть такая пленка, которая быстро скользит по глазному яблоку, оберегая его от повреждений. У этого котенка веко назад не ушло – возможно, потому, что он очень истощен. Не исключено, что он недавно перенес легкую форму кошачьего гриппа – во всяком случае, организм у него заметно ослаблен. Я сделаю ему инъекцию витаминов и оставлю порошки подмешивать ему в корм, если вам удастся оставить его в доме на несколько дней. Через неделю, самое большее две, он должен совсем поправиться.

Альфред был в полной ярости, но кокон надежно мешал ему дать ей волю, и инъекция не вызвала никаких затруднений. На чем мой первый визит к подопечным миссис Бонд и завершился.

Но дорожка была проторена. Симпатия, сразу же установившаяся между нами, окончательно укрепилась, так как я всегда поспешал на помощь ее любимцам, не жалея времени: заползал на животе под поленницу в сарае, чтобы добраться до внешних кошек, сманивал их на землю с деревьев, упорно гонялся за ними по кустам. Но мое усердие достаточно вознаграждалось – во всяком случае, с моей точки зрения.

Чего стоили, например, одни клички, которые она давала своим кошкам! Верная своему лондонскому прошлому, десяток-полтора котов она нарекла именами игроков гремевшей тогда футбольной команды "Арсенал": Эдди Хапгуд, Клифф Бастин, Тед Дрейк, Уилф Коппинг… Но одну промашку она допустила: Алекс Джеймс трижды в год регулярно рожал котят.

А ее манера звать их домой? Впервые я стал свидетелем этой процедуры в тихий летний вечер. Две кошки, которых миссис Бонд хотела мне показать, пребывали где-то в саду. Следом за ней я вышел на заднее крыльцо. Она остановилась на верхней ступеньке, скрестила руки на груди, закрыла глаза и завела мелодичным контральто:

– Бейтс, Бейтс, Бейтс, Бе-ейтс! – Нет, она по-настоящему пела, благоговейно, хотя и несколько монотонно, если не считать восхитительной маленькой трели в "Бе-ейтс!" Затем она вновь набрала побольше воздуху в свою обширную грудную клетку, словно оперная примадонна, и опять прозвучало полное чувств:

– Бейтс, Бейтс, Бейтс, Бе-ейтс!

И это заклинание подействовало – из-за лаврового куста рысцой появился Бейтс-кот. Ну, а дальше? Я с интересом следил за миссис Бонд.

Она приняла прежнюю позу, глубоко вздохнула, закрыла глаза и с легкой нежной улыбкой запела:

– Семь-По-Три, Семь-По-Три, Семь-По-Три-и-и!

Мелодия была той же, что и для Бейтса, с точно такой же прозрачной трелью в конце. Однако зов ее на этот раз долго оставался тщетным, и она повторяла его снова и снова. Мелодичные звуки словно повисали в тишине безветренного вечера, и казалось, что это муэдзин созывает правоверных на молитву.

В конце концов ее настойчивость увенчалась успехом, и толстая трехцветная кошка виновато проскользнула по стене в дом.

– Извините, миссис Бонд, но я не совсем уловил, как, собственно, зовут эту кошку?

– Семь-По-Три? – она задумчиво улыбнулась. – Она такая прелесть! Видите ли, она семь раз подряд рожала по три котенка, вот я и подумала, что такое имя ей подойдет. Как по-вашему?

– Да-да, бесспорно! Великолепное имя, ну просто великолепное!

Моя симпатия к миссис Бонд укрепилась еще больше, когда я заметил, как ее заботит моя безопасность. Черта довольно редкая у владельцев домашних животных, а потому я ее особенно ценю. Мне вспоминается тренер скаковых лошадей, с испугом ощупывающий путо своего питомца, только что могучим ударом копыта вышвырнувшего меня из стойла, – уж не повредил ли он ногу? И маленькая старушка, казавшаяся совсем крохотной рядом с ощетинившейся, оскалившей зубы немецкой овчаркой, – и ее слова: "Будьте с ним поласковее! Боюсь вы сделаете ему больно, а он такой впечатлительный!" И фермер, угрюмо буркнувший после тяжелейшего отела, который сократил мне жизнь по крайней мере на два года: "Совсем вы корову замучили, молодой человек!"