Станислав Золотцев - Камышовый кот Иван Иванович

— Ой, Вань, я прям не знаю, как тут хужей, как лучше! — разводила руками его жена. — Ты ж знаешь: мне как бабе-то спокойней, ежели ты и в трактористах, как раньше, оставался. Мы ль тут дома не видим, как ты мучишься… А всё равно: и так худо, и эдак плохо. Как-то не по-людски это, Ванюш, от своих бегать…

Быть может, старший Брянцев смог бы настоять на своём решении перед Тасей и уехать, но тут нежданно проявил себя его бывший «мелкий». Он выглянул из своей комнаты и сказал только одну фразу: «Поезжай, папа, поезжай, только уж, пожалуйста, больше мне сказок про деда Ивана не рассказывай, — мол, тот всем нам примером должен быть!»

Не ждавший от младшего сына столь болевого укола, Ваня налился гневом и, если б Федя сказал что-нибудь ещё резкое, обрушился бы на него, — дескать, что ты, сопляк, понимаешь, тебе отца не жалко… Но сын уже сидел за столом, вжав голову в плечи и тоскливо глядя в книгу. Какая-то по-особому острая жалость пробила старшего Брянцева. Он подошёл к Феде и, что давно не случалось в их далёких от сентиментальности и сюсюканья отношениях, обхватил его ручищами за плечи и прижал к себе: «Ну, поперешный!.. Уел отца, добил батьку! А всё ж деда не замай, тот не чета мне был, богатырь, а я просто… даже не двужильный, так, Бог силой не обидел. Так чтоб в таком кресле сидеть, ещё и голова нужна, да поумней моей… Ладно, хрен с вами, домочадцы, давайте ужинать. Но уж ты, Федюшка, теперь своих успокоительных взваров на год вперёд готовь, чтобы батьке твоему с горя не пришлось за бутылку хвататься. А то, боюсь, и Ван Ваныч меня не излечит…»

…Вот и решил в тот солнечный осенний день младший сын Брянцевых всерьёз поговорить с отцом как раз о том, о чём они не раз говаривали все последние годы. О том, что пора их преображённому в агрофирму колхозу, где ещё лет пятнадцать назад летом в пойме пасся многогривый табун лошадей, вновь обзавестись конефермой. И затем, чтоб экономить горючку и не разбивать тракторными гусеницами просёлки, если надо всего лишь за двумя-тремя брёвнами в лес съездить или ещё куда по такой же легкогрузной надобности. И затем, чтоб сельские подростки и парни — вот хотя б такие, как он, Фёдор Брянцев — знались бы с этими дивными скакунами, а не только с мотоциклами… Минувшим летом юный пиит неделю провёл «за границей», в соседней Белоруссии, в творческом лагере молодых дарований, и со смешанным чувством восторга и зависти видел он, как много телег гремит по сельским витебским дорогам, как много могучих жеребцов, гривастых кобылиц и тонконогих жеребят скачут под вечер в заливные луга на паствы, как лихо гарцуют даже на рабочих крутобоких лошадёнках его сверстники-«сябры»… Теперь в Старом Бору и окрестностях очень многое зависело от отца, и Фёдор, вернувшись из школы, положил себе не откладывать более этот разговор с ним.

Отца, однако, предстояло дожидаться до позднего вечера. Дома вообще не было никого, кроме Ивана Ивановича, мирно подрёмывавшего на залитом солнцем крыльце у дверей. «Дремлешь, Цербер? — обратился Федя к своему питомцу. — Больше-то сегодня, кроме тебя, дом стеречь некому…» То было правдой: и Малыша, и одряхлевшую Джульку приезжавшая на несколько часов днём раньше Вера увезла в город, ибо по губернии загуляла целая орда собачьих болезней, и заботливые хозяева «друзей человека» торопились делать им прививки… Подросток решил покормить кота, чему тот с его младенческих дней обычно бывал рад. Но тут Федин любимец почему-то замер над миской и отошёл от неё на край крыльца…

— Ты что, Ван Ваныч?! Что с тобой? — встревожился паренёк. Было от чего! — такого ещё не случалось, чтобы приёмыш отказывался есть из его рук. Из чьих угодно по каким-либо прихотливым причинам отказывался — бывало, но только не из Фединых…

И тут Федя увидел, что кот весь напрягся и поднял голову выше обычного, словно стремясь заглянуть куда-то в даль.

…Затем Иван Иванович втянул в себя воздух ноздрями («Аж со свистом!» — вспоминал потом Федя), его острые уши задвигались, шерсть на шее вздыбилась гривой, по его мускулисто гладкому телу пробежала дрожь…

И он отчаянно взвыл!

И через мгновение, в два гигантских прыжка достигнув ворот, с воем и воплями помчался по деревенской улице!..

…В общем-то, Федя сразу догадался, что его воспитанник помчался по своему обычному маршруту последнего месяца — к дому Кругловых. Но не сразу паренёк сорвался вслед за ним: какие-то мгновенья он стоял в остолбенении, соображая, что произошло. А потом и сам рванулся вдогонку коту.

И даже не догадался, что можно бы не бежать, а сесть на мотоцикл… И, как быстро ни бегал юный Брянцев, четвероногого своего питомца он не в силах был догнать…

Весь в мыле, мокрый от пота, Фёдор был примерно в сотне метров от дома Кругловых, когда увидел, как с веранды спрыгнул кот, держа в зубах какой-то свёрток. С этой ношей Иван Иванович на немыслимой даже для него скорости понёсся к Феде, который, уже задыхаясь, летел ему навстречу.

А затем из дому с громкими криками выскочила Ассия. Её волосы развевались чёрной гривой, она побежала вслед коту и навстречу Феде.

Ещё мгновение — и кот, со скоростью молнии приблизившийся к Феде, резко замедлил бег, разжал зубы и освободился от своей ноши. Свёрток лёг у ног Феди, и тут же из этого свёртка понёсся детский пронзительный плач. То был один из двойняшек Кругловых…

Ещё через миг подбежала к Феде кричащая Ассия, с лицом, искажённым от ужаса и непонимания того, что происходит. Она схватила запелёнутый пищащий комочек и прижала его к себе.

После этого оба они, Федя и Ассия, взглянули на дом и увидели, что Иван Иванович уже оказался рядом с ним. Он с разбега, издалека впрыгнул в раскрытое окно. И исчез в доме.

…Позже Ассия вспоминала, что камышовый богатырь даже не вбежал, а влетел к ним в дом и начал истошно выть, издавать душераздирающие вопли, глядя на коляску, в которой лежали малыши. Ася собиралась немного погулять с ними. Запеленав и уложив их в коляску, она поставила на самый медленный огонь газовой конфорки большущую кастрюлю с бараньими костями. Она решила сделать основу для супа-шурпы по своему рецепту, — Веня ещё с давних афганских пор любил шурпу…

Раздражённая дикими воплями и отчаянными завываниями Ивана Ивановича, Ассия, хоть ей и жалко было брянцевского питомца, хотела выставить его за дверь, чтобы потом неспешно повязать платок (она никогда не выходила на улицу с непокрытой головой) и спуститься с коляской по крыльцу. «Я испугалась: думаю — дети могут заболеть от таких страшных криков вашего кота. Даже руки к нему протянула, чтоб сначала погладить, а потом взять и вынести на крыльцо…» — вспоминала потом молодая афганка.

Но тут Иван Иванович внезапно смолк, а после секунды молчания впрыгнул в коляску! Схватил зубами уголок пелёночного «конверта», в котором лежал крохотный Саша, и вместе с ним выскочил из дому. Ассия метнулась в ужасе за ним.