Яков Бунтов - Тропою исканий

Так Вадим Петров нашел новый корм и спас наших шелкопрядов от голодной смерти.

Шли дни… Гусеницы вначале питались березовыми шишечками, а потом перешли на листочки. Они быстро росли. Ребята все время наблюдали за ростом гусениц. Глядя на их уверенные движения, юннаты вспоминали о тех маленьких черненьких червячках, которые были получены в письме. Ребята уже считали себя шелководами. Но каждый новый день показывал, что еще очень многого они не знают.

Как-то один из наших юннатов — Женя Ожегов, белокурый невысокий мальчик, — пришел домой из школы и увидел, что большинство гусениц, за которыми он так заботливо ухаживал, сидят на ветках без движения и лишь некоторые шевелятся. «Умирают! — испуганно подумал он. — Но почему?» Решив предохранить остальных гусениц от «больных», он собрал всех «умерших» и «умирающих» гусениц и выбросил за окно.

На следующее утро он рассказал товарищам о «смерти» своих питомцев. Испуганные, они прибежали ко мне.

— Почему вы улыбаетесь? — удивились они.

Я объяснил, что гусеницы были вялыми, «умирающими» из-за линьки; ребята не знали этого, потому что были плохо подготовлены теоретически.

— Давайте, — сказал я, — проведем несколько бесед по культуре дубового шелкопряда, тогда с вами не случится таких казусов, какой случился с Женей.

Женя смутился и решил исправить свою ошибку.

«Подберу выброшенных гусениц», — подумал он и побежал домой. Но где там! — разве найдешь. Так он и махнул на них рукой. А со временем и совсем забыл об этом. Забыли, конечно, и мы.

Гусеницы перелиняли, из черных стали зелеными. Они так выросли, что у трех наших юннатов — Вадика Петрова, Славика Ветошкина, Жени Ожегова — стали завивать коконы. Это очень интересный процесс. Юннаты подолгу наблюдали за неустанной работой своих питомцев. По примеру Вадика юннаты завели дневники.

Вот что записал Женя в дневнике, наблюдая за шелкопрядом:

12 июня

Сменил корм, поставил новые «букеты березы». Гусеницы стали есть листочки. Две самые большие не ели, все ползали. Одна остановилась, ловко стала стягивать два листочка березы своей шелковинкой. Потом поползла в этот «шалашик» вить кокон. Немного повьет и вылезет, чтобы шелковинкой привить листочки к стебельку для прочности, и опять заползает в свой «шалашик» вить кокон. Так гусеница делала несколько раз. Я заметил, как тонкая шелковинка выделяется из верхней губы гусеницы. Это в виде жидкой струйки, быстро затвердевающей на воздухе. К вечеру гусеница свила беловатый, мягкий, полупрозрачный кокон. Было видно, как она там трудится. Заметно, как она сидит в коконе и качает головой в разные стороны, стелет шелковинку восьмеркой, делает кокон. Еще заметил вторую гусеницу — завивательницу кокона.

15 июня

Уже четыре гусеницы вьют коконы. Первая гусеница успела за ночь навить свой кокон. Ее теперь не видно. Я приложил ухо к «шалашику» из листочков и услыхал, как она продолжает вить свой кокон.

17 июня

Коконов стало больше. Первый кокон стал твердым, кремовым. Прикладывал ухо к кокону. Слышно очень плохо — гусеница устала.

18 июня

Только две гусеницы-обжоры едят листья, остальные завивают коконы. Прикладывал ухо к коконам — слушал. Первая и вторая гусеницы не шевелятся. Они окончили завивку своих коконов.

19 июня

Начали завивать коконы последние гусеницы-обжоры.

21 июня

Приходил Володя. С ним проверяли на слух, завивают ли гусеницы коконы, но ничего не было слышно. Володя хитер на выдумки — предложил использовать кошку как более чувствительный слуховой «инструмент». Он меня уверял, что «кошка слышит в десять раз лучше, чем человек». А потом он заявил: «Коконы стали плотные, сухие; гусеницы их пропитали какой-то жидкостью, она засохла и не пропускает звуковые волны. Поэтому мы с тобой не слышим шороха». Я согласился с Володей и принес с кухни кошку. Стали прикладывать к уху кошки коконы первых завивок. Кошка мурлыкала от удовольствия, терлась головой о наши руки, не обращая внимания на опыты. Когда дошла очередь до Коконов с гусеницами-обжорами, кошка зашевелила ушами, завертела кончиком хвоста. Володя толкнул меня легонько локтем и радостно зашептал: «Видишь, «инструмент» показывает, что гусеницы еще вьют коконы». Только он успел прошептать, как кошка цап! — и ухватила острыми когтями кокон. Мы еле отняли — она не давала и царапалась. Я заругал Володю, а он смеялся и выкрикивал: «Наука требует жертв!» В свое оправдание он говорил: «У твоей кошки сильно развито возбуждение и слабо развита торможение. Ты ее наказывай — развивай торможение». Теоретик этот Володька.

23 июня

Наблюдаю — ничего не видно. Писать в дневник не знаю что. Когда увижу интересное, тогда и запишу.

25 июля

Сегодня вечером увидал, что на стене сидит огромная бабочка. Я сразу догадался, что это шелкопрядная. Осмотрел все коконы и нашел один кокон с большим отверстием, значит вышла бабочка из него. С радости позвал к себе юннатов.

26 июля

Вышли уже четыре бабочки. Они очень красивы. Блестяще-рыжеватые с зеленовато-коричневым оттенком, со слюдяными круглыми окошечками на крыльях.

27 июля.

Бабочки сидят в большой коробке, которую я истыкал шилом, чтобы они дышать могли. На стенах бабочки отложили много яичек. Сегодня я унесу в школу коробку с шелкопрядами.

Это первые бабочки, вышедшие из гусениц, питавшихся листьями березы.

Как уже было сказано, все давно забыли гусениц, выброшенных Женей Ожеговым за окно. А шелкопряды сами напомнили о себе. И как напомнили!

Рядом с Женей жил один аспирант, который несколько лет подряд писал безуспешно какую-то диссертацию. Бывают такие незадачливые ученые, которые выбирают тему для своей диссертации, не думая о том, какую пользу она принесет людям. Этот аспирант однажды сидел за письменным столом до поздней ночи и сочинял новую главу своей монографии. Во всей округе была освещена одна его комната. И вот вышедшая из Кокона бабочка полетела на свет его окна.

Она впорхнула в распахнутые створки и закружилась, забилась вокруг настольной лампы.

Хозяин комнаты вначале растерялся, а потом, увидев, как оригинально расцвечена бабочка, начал ее ловить, гоняться по всей комнате.

Когда бабочка вылетела в окно, он побежал за ней на улицу. И увидел еще несколько бабочек. С фонарем и сачком в руках он носился с удивительной быстротой по двору и саду, выкрикивая: