Борис Рябинин - Нигер. История жизни одной собаки

С ним можно было смело оставлять ребёнка, что частенько и проделывала наша нянюшка – молодая деревенская девушка, которая, оставив нас на попечении Нигера, сама бежала за уголок полузгать семечек со своими кавалерами. Долгие годы Нигер был для нас самой настоящей нянькой и товарищем.

Мне шёл пятый год. Неизменным спутником и участником всех моих похождений и проказ был мой братец, шестилетний бутуз, которого у нас называли Жучком за чёрные вихрастые волосы и смуглую кожу. Третьим в нашей компании был Нигер.

Случалось, мы обижали его: дёргали за хвост, за длинную шерсть. Он никогда не сердился, не огрызался и терпеливо сносил все наши грубости и шалости, хотя мы-таки изрядно ему надоедали.

Нигер не отставал от нас ни на шаг. Очевидно, ему мама сказала, чтоб он присматривал за нами. А уж если ему поручить что-либо, то можно быть уверенным, что он так и сделает.

Мы с братом очень увлекались игрой, в которой я теперь не нахожу ровно ничего забавного.

Все, конечно, знают одуванчики, которые растут на лугах и полях. Они цветут жёлтенькими цветочками, а когда отцветут, то вместо цветочка образуется пушистый шар, который при ветре разлетается в разные стороны, а потом отдельные пушинки с привешанными к ним семечками долго плывут по воздуху.

Итак, мы с братцем гуляли у нас в саду, где росло множество одуванчиков. Мы срывали белые воздушные шарики, сначала усердно на них дули, прыгали на одной ножке и визжали от восторга, когда шар разлетался во все стороны, затем, набрав целую горсть стебельков, отрывали от них головки и бежали мыть в кадушке, которая стояла в саду у стены. Вымытые стебельки мы расщепляли вдоль на четыре части, отчего они закручивались спиралькой. Эти спиральки считались у нас почему-то самым лакомым блюдом.

Была моя очередь мыть стебельки. Я, такая маленькая козявка, подошла к кадушке, и так как она была высока, то подставила скамеечку, а когда влезла на неё, то увидела, что воды в кадушке очень мало, на самом дне. Однако это не устрашило меня, и я перегнулась вдвое...

Тянусь, тянусь руками к воде... И вдруг ноги мои оторвались от скамейки, и я, мелькнув ими в воздухе, упала вниз головой в кадушку, а поскольку она была довольно узкая, то мне никак не удавалось повернуться, и я начала захлёбываться. Барахтаюсь в ней, ногами дрыгаю, а сама уж и воды наглоталась...

Внезапно кто-то рванул меня изо всей силы за ногу. Кадушка упала, я тоже, вода вылилась, и я почувствовала, что кто-то дёргает меня за платье. Но я не видела кто, потому что глаза у меня от страха были закрыты, и вся я была мокрая и грязная. Тут я заревела во всё горло, подняла крик на весь двор, и на этот крик сбежались все мои родные и наша нерадивая нянька, которая по обыкновению сидела на скамье за углом и щёлкала подсолнухи.

Сосед-дворник оказался свидетелем происшедшего. Он потом и рассказал, как всё получилось.

Дворник говорил, что всё вышло так быстро, что он даже метлы не успел бросить. Нигер опередил его. Увидев, в какую я попала беду, пёс в тот же миг бросился ко мне на выручку, свалил кадушку, хотя она была тяжёлая, и оттащил меня от неё. Мне попало за шалости, а Нигера все ласкали и хвалили за сообразительность.

Иртыш – большая река. Особенно полноводным становился Иртыш весной, когда начинали таять снега и лёд в горах и в него вливалась масса воды. Тогда он выходил из берегов и затоплял город.

А летом, в жаркую пору, и к осени Иртыш мелел. Пароходы садились на мель, а с известного времени совсем не доходили до нашего города, и тогда жители надолго оказывались отрезанными от всего мира, пока река снова не набиралась сил.

Итак, бывали такие дни, когда вода доходила до самого нашего дома и плескалась о ступеньки крыльца. Мы с братцем, разумеется, находили это необычайно интересным и с особенным усердием просились на воздух, на прогулку. Нас пускали на открытую террасу, разрешали посидеть на крыльце, но дальше идти было некуда: всё остальное было залито водой. Город походил на Венецию. Вы, конечно, слышали, что есть такой город в Италии, который расположен на островах, так что там по улицам ездят на лодках.

Правда, у нас было не очень глубоко, и обычно на второй, третий день вода начинала спадать, а к концу недели всё принимало свой прежний вид. Но всё же людям приходилось ездить на лодках.

Вот вышли мы с братцем как-то погулять на крыльцо, кругом вода, люди на лодках плавают, и захотелось нам тоже покататься. Сидим, мечтаем и вздыхаем оттого, что мы такие маленькие, лодки нам не дадут, а самим не достать.

Вдруг Жучок придумал и говорит:

– Знаешь, Маня, возьмём корыто, оно лёгкое, тут близко стоит. Никто не увидит, мы сядем и поедем.

– Поедем! – с восторгом подхватила я.

Сговорились быстро и, не медля, тихонько отправились в конец террасы, где близ цветочных горшков приютилось старое корыто. Мы перенесли его на крыльцо и опустили на воду.

Оно легко и заманчиво заколыхалось на воде, будто настоящая лодка. Брат осторожно поставил на него ногу, но утлое судёнышко моментально ушло вниз, и Жучок, потеряв равновесие, бултыхнулся прямо в воду.

Он не успел даже закричать и на моих глазах начал тонуть. А я была слишком мала, чтобы помочь ему. Я даже не сразу сообразила, что произошло и что мой брат в опасности.

Выручил, как всегда, Нигер. Верный пёс мгновенно бросился в воду и, подплыв к тонущему, схватил зубами за одежду. Из воды показалась голова брата, он изо всех сил вцепился в собаку.

Они барахтались у самого крыльца, но так как ступеньки были довольно высокими и скользкими, то Нигер никак не мог взобраться на них с такой тяжестью. Он только перебирал лапами, стараясь держаться на поверхности, и время от времени визжал и лаял.

Тут и я, придя немного в себя, кинулась в дом, громко крича и плача. Выскочили старшие, и я, судорожно всхлипывая, повторяла:

– Шура! Нигер! Шура! Нигер!

Взрослые бросились к крыльцу и помогли изнемогающей собаке и моему озорному братцу, который едва не поплатился за свою выдумку собственной жизнью, выбраться из воды.