Ольга Резниченко - Пустоцвет

- В смысле? Кто? - оторопела я (а сердце бешено заколотилось, вымаливая лишь одну встречу, лишь одного человека).

- А мне почем знать? Я в твои личные дела не лезу. Мне и работы хватает. И, кстати, за это, - ткнул пальцем в сторону причинности, - ты тоже получишь.

Скривилась невольно от раздражения.

Разворот - и живо пошагала прочь, пока еще чего мне не наобещал мой "начальник".

...да лучше бы я там, рядом с Науменко осталась. Али на том же месте провалилась, где и услышала столь "занимательную" новость.

Обмерла, не дышу. Лишь очи округлились, едва не выпадая из орбит.

- Ясненько, - саркастически пропел Сальников и тотчас встал из-за стола. Шаги к двери. - Только не поубивайте друг друга... а то у нас Серега не любит внеплановых трупов.

- А у вас бывают "плановые"? - гаркнул ему вдогонку... мой Бывший.

Едва щелкнул замок, оповещая нас о заботливом единении, как вдруг ступил ближе.

- СТОЯТЬ! - испуганно рявкнула я, сама того не ожидая.

Оторопел. Застыл. Не шевелится:

- Ты чего?

- Ничего! Че приперся? - рычу, не сбавляя оборотов.

- Поговорить... - удивленно, как ни в чем не бывало.

- Ты бы еще через год явился! - гаркнула злобно.

- А ты вообще не пришла...

- А надо? - сдержано уже.

- А не надо? Хотя бы о том... что ты сделала аборт.

Обмерла я, пришпиленная фразой. За и против.

Вот, с*ка... Еще хватает наглости... заводить эту тему.

- Ты серьезно? Ты хочешь об этом поговорить? Сейчас... спустя несколько месяцев, у меня на работе? В отделении милиции?

- А иначе ты сбежишь.

- А отсюда нет?

- Но еще же не сбежала...

- Ты больной, или как? Хотя... чего это я? - давлюсь сарказмом. - Будто сама не знаю.

- Давай просто поговорим.

- О чем? Ты хочешь о деньгах поговорить? - шаг ближе. Нервически сглотнула слюну. - Или о чем? Просто... я не вижу иного повода: что может еще нас связывать. Если да, то мой отец и так, больше чем за половину заплатил. А в остальном...

- Лиз, давай наладим отношения?

- Чего? - окаменела; но миг - и поморщилась я, гримасничая, заливаясь язвительной ухмылкой. - Ты серьезно? - едва не скалясь. - После всего, что было?

- Погоди! - оторопел; прищурился: - Мне показалось, или ты меня в чем-то еще винишь?

Заледенела я, осознавая сполна, куда моя ложь меня завела.

Ну, да... чего это я? Сколько угодно можно отгораживаться, а всё равно с*кой буду - я.

Шумный вздох:

- Что ты? Как можно... - попытка ответить "искренне", да только сарказм взял свое.

Резвый шаг ближе, скривился:

- Ты не охренела? - усердие заглянуть мне в глаза, да тотчас увиливаю. Отворачиваюсь.

- Я сплю с другим.

- Что?! - невольно вскрикнул, распятый ужасом.

Отваживаюсь подвести очи. Сцепились взоры. Мерно и жестоко, как он меня всегда:

- У меня... другой. И я с ним... сплю.

Пощечина - резвая, жгучая... Отрезвляющая.

Победно заулыбалась я - вот он... эйфории приход, давя всякое приличие, жалость и человечность.

С вызовом, гордый взгляд в глаза. Киваю головой: а как иначе? Ты ж - ГЕРОЙ!

Разворот его, шаг к двери. Но тотчас обмирает. Полуоборот. Презрительное, мерзкое, словно смрад гнили:

- Шлюха ты конченная! ШЛЮХА! Потом и его ребенка убьешь? ДА?

Окаменела, расстрелянная - казалось, вот-вот мой труп упадет.

Молчу. Не дышу. Не моргаю.

- Че молчишь, с*ка? А? - яростное. - И сказать нечего, да?

- Это я убила?! - жесткое, черствое, бесстрашное.

Очи в очи.

- А КТО, Я? - сплюнул ненависть в лицо. - Это я тебя за руку туда оттащил? Или щипцами его выскоблил? А, тварь?!

Будто кто душу мне только что разбил... и теми осколками враз принялся исполосовать все изнутри, рвя в клочья остатки живого...

Задрожала я от горечи, от обиды, от боли... от ненависти:

- Ты же, гнида, даже не знаешь, что произошло! И кто из нас... в чём... виноват!

- Так скажи! - рявкнул (едва сдерживаясь, чтоб не кинуться на меня).

- Что здесь происходит?! - резво распахнулась дверь. Влетел Курасов. Бешеный, испуганный взор то на меня, то на него: - Вы по делу, или чего здесь? - молчание Буранова, а потому продолжил подполковник: - У вас заявление, или что? - и снова безучастие Антона. - Отвечайте! - приказное мужчины.

Словно очнулся. Оторвал от меня гневный взгляд ублюдок. Растерянно по сторонам, а затем, проморгавшись, на Юрия Александровича:

- По личному... вопросу.

- Все личное, - озлобленное, с презрением, - за пределами отделения. И после 18:00. Ясно? А здесь, оперуполномоченный Цветкова на службе, и все вопросы должна решать исключительно в рамках служебных обязанностей. А потому - попрошу, - махнул рукой на выход.

- Мы не договорили... - дерзкое, самоуверенное.

Отчего просто побелел Курасов:

- ГРАЖДАНИН! - дикое, словно выстрел. - Вы ничего не попутали?! - пронзающий, уничтожающий взгляд, прищурившись, сарказмом искря. - Здесь я - начальник. И решать... буду исключительно я, кто с кем... и когда "договорил". Попрошу покинуть помещение... пока санкции к вам не применили. И вот тогда вы здесь... точно задержитесь, и наговоритесь - только сами с собой... и в обезьяннике.

Замялся, скривившись в отвращении и злости, Буранов.

Прожевал эмоции.

Взгляд на меня:

- С*ка ты... и правильно, - оскалился от ненависти, - я рад... что нас больше ничего не связывает. И что у моего ребенка - не будет такой матери, что хуже... подзаборной швали.

Резкий разворот - и вылетел долой.

Отворачиваюсь... от невольного свидетеля всего этого... безумства...

А по щекам уже побежали слезы... норовя исчезнуть, открестится от моего... позора.

Шумно вздохнул, прокашлялся от неловкости Подполковник. Минуты, дабы подобрать слова, наскрести смелость... и отважился:

- Приведешь себя в порядок... и зайдешь ко мне в кабинет. Проведу... и тебе разъяснительную... беседу, - болезненная пауза. - А то устроила тут мне... цирк... на все отделение. Ходят, оборачиваются... а потом кости будут перемывать. Себя не жаль, об отце подумай: зачем ему такой позор?

Разворот - и вышел следом за дверь, скрылся в коридоре...

***

Не успела сделать выдох, не успела даже толком протиснуться, пройтись по коридору... в сторону кабинета обозленного Подполковника, как тотчас... новый взрыв. Да так... что вовсе... снеся все на своем пути, раскромсав меня изнутри, растерзав на ошметки... но явив наружу... лишь только легкое, едва уловимое... колебание почвы. Произведя... камуфлет.