Ольга Резниченко - Пустоцвет

Ты была девчонкой, когда я пришёл.

Ты была в расцвете. Я же - как сокОл:

Несколько за тридцать... И упущен шанс...

С той весны "Сомнение" - стал родным романс.

Уезжал надОлго я в дальние края.

Ты выросла в красавицу, хорошая моя.

Жизнь под вечер клонится - тянет на покой,

цветом в мае встретила, милою сестрой.

Но года коварные убыстряют ход .

Третье поколение кружит хоровод.

Нет уж нашей матушки, да и сам я дед.

От тебя, красавица, тени чёрной след.

Под дождём осенним ты стоишь нагой,

с высохшими ветками, с мертвою душой.

Ворон заблудившийся дремлет на суку.

Навевают сумерки скуку и тоску.

Сколь проплыло вёсен на твоём веку,

песен сколько спето на твоём слуху.

Свадьбы и рожденья, смерти и вражда...

Всё ты повидала, с нами всё прошла.

А теперь, ненужная, портишь вид двора...

Высохшая, старая, жалкая карга.

В бурю не поставить под тобой автО -

место занимаешь - так, ни-то, ни-сё...

И куда нам деться старым и больным:

На дрова - соседу, к пращурам своим?

Вот и весь рассказ мой, что навеял Фет.

В жизни всё конечное. В ней возвратов нет...

Юр ий Нильский, 2015 г.

Да уж... тяжела жизнь для городского в деревне. Это вам не до обеда спать, пока внутренние петухи по куполу черепушки не настучат. И пусть истощена, измучена, раздавлена... - подкинуло меня ранним утром. Для меня - утро, часов девять, а для Анны Федосеевны - уже "почти полдень": пол подметен, живность накормлена, одежда выстирана - сохнет; завтрак остыл... и идет полным ходом подготовка к "обеду".

Спохватилась я: быстро сменить ночную сорочку (все той же невестки) на платье, обуть тапки (заботливо приставленные к моей кровати хозяйкой) - и кинуться в кухню.

- Доброе... - замялась я на пороге, видя сколько дел уже переделано (и это только половина реальной картины). Устыжено поправила себя, - добрый день.

- Добрый, - радостно улыбнулась старушка. - Уже выспалась?

- Да сколько же можно... бока мять?

Ухмыльнулась:

- Ничего... в старости еще набодрствуешься: и сон не берет, но и ясности не дарено.

- Я могу Вам чем-то помочь? - скривилась в смущении.

- Помочь? - удивилась, скинув брови, та. - Спасибо, внучка, не надо. Лучше вон... умойся да позавтракай. Блинов напекла, варенье достала - открывай любое: клубничное, вишневое, малиновое, абрикосовое, яблочное, из смородины, сливовое - не знаю, какое любишь. Али вон мед есть, будешь?

Устыжено рассмеялась я:

- Нет, благодарю. Всё люблю... так что такое, какое и Вы будете.

- Я? - усмехнулась. - Куда мне? Давно уже этот чертов сахар в крови скачет.

Обмерла я, изумленная. И пусть вопрос логичный родился враз, задать его не решилась.

Но и не требовалась - сама всё поняла бабулька. Скривилась в горькой улыбке:

- Костику обычно варю. Как приезжает - удается ему немного в город передать. Пусть балует себя. Кто ж еще ему его наварит? А магазинные - не то, столько химии... столько... что аж зубы сводит: помню, попробовала раз - долго плевалась.

Невольно рассмеялась я, но тут же осеклась:

- И не говорите. Еще в школе нам рассказывали о том, что из нефти варенье делают: тогда это казалось на грани фантастики, а теперь - печальная реальность.

- Из нефти? - округлила очи женщина.

- Да. Представляете? Колбаса - из бумаги, мясо - из сои, молоко и яйца - из порошка, "доя" растения, мороженное на жидком азоте... животные, вскормленные на химии: свиньи "спортивные"... курицы, страдающие ожирением... Да и вообще, скоро всё станет... синтетическим. Даже тот же иммунитет, что так усердно человечество копило, усовершенствовало, оттачивало, заботливо передавало от поколения к поколению, следуя фундаментальным законам эволюции, сейчас почти полностью сменило на искусственную, лекарственную подоплеку, параллельно рождая из вирусов и бактерий - жутких, непобедимых мутантов. Куда идем, куда движемся?.. Одна благодарность - сыты и пока живы, да и общество, в большинстве своем, - невольно шумный, тяжелый мой вздох, прогоняя горечь, - еще способно воспроизводить свое потомство, а обо всем остальном - придется уже... "думать завтра", - невольно передернула слова я когда-то, как по мне, инфантильной Скарлетт, а нынче - едва ли не "довольно-таки мудрой", заботящейся, берегущей свою психику, О'Хара.

***

Последовала я наставлениям старушки: умыться, причесаться, позавтракать. Вышла на крыльцо оглядеться: куда лихая меня завела.

Внутренний забор рассек двор надвое. В большей его части, ближе к воротам, расположились: гараж, сарай, столетний дуб-великан, что некогда пышной кроной своей заботливо укрывал от ненастья ближайшие строения. Сколоченный из досок туалет прятался за курятником. Справа, вдоль всей территории, притулился ухоженный не менее, чем все остальное здесь, огород.

Вторая часть подворья: дом, колодец, сад в краплении золота осени. Не сдержалась - пустилась я туда, очарованная прощальным кружением листьев, пораженная разнообразием сего дивного достояния. Сложно нынче среди полунагих красавиц определить точно вид, но все же поддаюсь и играю в сию странную забаву: кажись, яблоня, а это - груши-дички. Ну, вишни, черешни. Чуть дальше - абрикосина, и, вероятно, слива. Даже маленькой сосенке место здесь нашлось.

За забором, у самой хаты, склонила косы береза. Давно на свете красавица: не одно поколение своим видом радовала, и до сих пор радует. А ствол-то какой широченный! Даже взрослому, при всем его дерзком, яром желании, полностью за один обхват никогда не обнять.

***

Пройдясь чуть дальше, вглубь огорода, следуя по тропинке, едва ли не в самый конец владений Анны Федосеевны, я наткнулась на старый, полуразрушенный дом и заброшенный, заросшей высокой травой, колодец: эхо предков.

Рискнула заглянуть сквозь пробитую дыру в грязном окне строения: все внутри в пыли, в паутине... Серо, жутко... будто со старой черно-белой фотографии сошло. Стены облущены, местами видны деревянные основы. Вверху - стропила торчат голым скелетом: прогнил потолок, прогнил, наверняка, и пол. На подоконнике - алюминиевая кружка виднеется - как яркий пример, образ, доказательство того, что когда-то все же здесь была... кипела жизнь, и не сто веков, а так - буквально недавно: докуда в какой-то миг... с остановившимся сердцем последнего его обитателя, тоже не застыла - увяла... умерла надежда вместе с цивилизацией, оставив в подчинение, в распоряжение природе, неизбежности.

Еще шаг на ощупь - и хрустнуло, чиркнуло, звякнуло что-то под моими ногами. Нервически выругалась я от испуга и тотчас отскочила прочь.