Ольга Резниченко - Пустоцвет

А двое, которые приехали вместе с Юрой, - исчезли в темени соседнего двора.

Кто-то ушел на дно, а кому-то все равно.

Погрустили, а завтра забыли, будто не были и не любили.

Кто-то ушел наверх, то есть ушел на век,

И следит улыбаясь за нами, сквозь глаза наших воспоминаний .

Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день.

Все останется в этой Вселенной, все вращается в этой Вселенной -

Возвращается к нам, запуская круги на воде.

Ничего не проходит бесследно, ничего не проходит бесследно.

Слот, "Круги на воде"

***

Уже лежала в кровати, и мысли в очередной раз пыталась силой разогнать, дабы впустить, уступить сну, как вдруг скрип, шорох, стук на улице. Раздался лай соседской собаки.

Всполошилась я. Тихо, осторожно, дабы не разбудить Анну Федосеевну, тотчас встала и подалась на кухню, к окну - прикипела испуганным взглядом к непробудной темени. И даже луна, что временами все же выглядывала из-за туч, не давала возможности разглядеть, что там происходит на самом деле. Как и свет фонаря: он давал обзор лишь вблизи этого дома; чуть влево, чуть вправо... или же даже вперед, где и обитали нынче наши защитники, - и все, хоть глаз выколи... ни черта не видно... и лишь догадки и надежда в помощь.

И вдруг шорох, шарканье за спиной. Обернулась я - неспешные, в меру возможностей, шаги старушки ко мне ближе. Криво улыбнулась она - скользнул по ее лицу луч лживого солнца.

- Колька это. Сосед наш. Опять пьяный домой вернулся. Переполох навел - а собака, то ли мудрая, то ли глупая псина, никогда его любила... Вот и гавкают друг на друга постоянно: она - ночью на него, а он - днем на нее... Потому не переживай. И спать иди ложись. Ночь, она на то и ночь, чтобы спать, сил набираться. А то кто знает, что нас ждет с рассветом, что день принесет. Костик сказал, что приставил своих ребят присматривать за домом, за нами - значит нечего бояться. По крайней мере, заранее. Пошли, - несмело коснулась моей руки, ласково погладила по плечу. - Не стой столбом. Не пугай соседей. Да и Бога не гневи.

Пристыжено усмехнулась я таким странным суждениям. Подчинилась.

Шаги опять едва ли не на ощупь, иногда все же да врезаясь в мебель.

Легла я на кровать. Анна Федосеевна - на свой диван.

Обмерли мы обе. Тихие, мерные вдохи.

Но в голове моей - мысли... снегопадом, засыпая поспешно одной другую, и образовывая тем самым целую лавину сумасбродства.

- А Костя... кто он Вам? - осмеливаюсь на один из самых важных, что до безумия уже затерзали меня, вопросов.

Молчит женщина, хотя слышу - дыхание ее переменилось. Стало более тяжелое, сбитое. Не спит.

- Внук? - рискую предположить... или дать возможность красиво выпутаться. Солгать.

Жгучие мгновения ее внутренних рассуждений, каких-то за и против - и ответила:

- Внук... Хоть и не по крови, а все же - внук. Ванечку когда-то моего спас. Вместе они всегда были: и дружба, и служба. И вот однажды... Костик его от смерти спас. Он его всегда братом звал... по духу, потому, не задумываясь, на себя его участь и принял. Всего изрешетили, подонки, а Ваньку - лишь слегка задели: тот на него упал и собой закрыл, как щитом. Думали, сволочи, всё - справились. Так и бросили их на том же месте - посреди голого поля. Вот Ваня потом и тащил на себе Костю до города. Операции - одна за другой. Кома. Ирина... невеста тогда у него была. Та еще... девица. Красавица. А внутри - пусто. Так к нему ни разу и не пришла. Только Ванька да я и крутились вокруг несчастного. И аж пока не очнулся, бедолага. И не стал у нас допрашиваться... где она, что она. Чуть ли не силой Иван ее тогда привез. Засрамил и притащил. Не знаю... что Костика так держало рядом с ней. Чего тянуло? Наверно, и сам не знал. Но сразу было видно: не лежит ее душа к нему, нет там любви - одно только... пользование. Как вещью. Но слепой, дурной... ничего ни слушать, ни понимать не хотел. Кричал, что любит безумно, жить не может, всё простит... Жениться хочет. Женился... Хлопца родили - а счастья... так и не нашли. Ушла она от него - в очередной раз хвостом вильнув. Костик же, как и Ванька, долг и честь - превыше всего. Семья, достаток, жизнь - всё на второе место ставили, хотя вслух об этом признаться боялись. Так и поплатились потом: один - первым, второй - последним. Костюши тогда не было рядом. Иван вляпался во что-то, но брата в этот раз за собой потащить не захотел, пожалел... побоялся. А потому и не признался ему. Так потом и вывезли балбеса моего в лес... и расстреляли. Долго его Костя искал. Очень долго - все руки опустили, а он - нет. Не мог смириться. Верил, до последнего верил, что еще может помочь, спасти. И меня постоянно успокаивал, поддерживал. Заботился. У них у обоих... родителей рано не стало. У Ваньки - белая горячка отца, сына моего, забрала, хотя еще молодой был, лобуряка. А мать - почти следом ушла: болезнь сердца скосила. У Костика же: отца не знал никогда, а мать - убили. На остановке стояла - и пьяный водитель влетел прямо в нее. Это были 90-е. Тогда много народу погибало, или просто без вести пропадало. А потому... никто никого... особо не искал. Если это не давало какую-то прибыль - особо силиться никто не хотел. Так дело и осталось нераскрытым, а убийца - ненаказанным: свидетели замолчали, а слова тринадцатилетнего мальчика ничего ни для кого не значили. А ведь все произошло у него на глазах... Дальше - детдом. Пыталось несколько семей Костюшу усыновить - да сбегал сразу. Боялся к кому-то привязываться, к себе подпускать, доверять. Так оно у него по жизни и пошло: из близких остались только Игорек, сын его, и я - и то, наведывается ко мне раз в год, на день рождения Ваньки... Хотя и на том спасибо. О здоровье справляется да денег дает, по хозяйству помогает, если что надо: вон, весь ремонт за его счет... мебель... газ провел, отопление, воду в дом, канализацию сделал - всё, как в городе. Даже ванна своя, и тоже в доме, стиральная машина модная... и холодильник двухкамерный - живу, как богачка, - тихо рассмеялась пристыжено себе под нос. - Врал, конечно, по началу, чтоб я не отказывалась от всего, что государство за все это платит... как за погибшего - все же на службе Ванька был, она его под черту подвела. Но я узнавала, да и так ясно, глупая бабка - глупая, да не настолько, чтоб верить в такие сказки: чего это вдруг - старухе... да за внука, хоть и опекуном когда-то фактически была, и к тому же постоянно? Да, семьи у него не осталось, но все равно... Нет тела - значит и беды нет. Потом и Костя уже сознался, когда в лоб спросила. Но упрашивал... что так ему и Ваньке спокойнее будет. Говорит, что тот видит нас, все слышит - и не простит, если бабку их старую без заботы оставит. Вот и поддаюсь...хотя нет-нет, да копеечку коплю - ему самому когда-то пригодится... Да и чтоб хоронить меня было за что. Вот ты теперь знаешь - если что, подскажешь, расскажешь, посоветуешь - а я только и рада буду, если смогу вам, хорошим моим, помочь.