Ольга Резниченко - Пустоцвет

Еще вдох - и шепнул на ухо:

- Лизонька... Девочка моя... Что суждено, то суждено. И мы не в силах что-то изменить. И всё, что должно было случиться... с нами: со мной, с тобой, с нашими близкими - всё и случилось. И только благодаря этому (горькому опыту, радости и печали) мы те - кто мы есть сегодня. Только так бы... мы встретились с тобой. И только так бы - обрели друг друга. Не потеряли, не оттолкнули, не профукали... Только так... мы ныне безумно ценим и дорожим тем, что у нас есть. Только так...

- Но Его больше нет, - болезненно рычу я от обиды, заливаясь, захлебываясь уже слезами. - Ни его... ни других. И никогда уже больше не будет.

- Мы что-нибудь придумаем...

- Что?! - горько, отчаянно, невольно дернувшись в его хватке, но не поддался, не уступил.

Все так же сдержанно, нежно, успокаивающе:

- Что-нибудь, - приговором. - Люди в космос летают... А то... с таким мы не справимся.

- Космос? - отчаянно, озлобленно гаркаю. - Ты серьезно?!

- Сколько детей... без родителей растут. Без семьи, без дома... Кому-то да надо их брать, любовью одаривать... И заодно - судьбу спасать.

Обмерла я в рассуждениях. Болезненные за и против. Решаюсь:

- А тебе не обидно? - жгуче, себя режа заживо.

- Насчет чего?

- Тебе же... любая... может родить. Любая! Твоего... по крови родного. А тут - от всего отказаться. И ради чего?

- Ни чего, а кого, - невольно грубо вышло, озлобленно гаркнул. Но тотчас осекся, сменив тон на прежний: - Ради себя... и тебя. Не нужен мне никто иной. Только ты... И если не дано... иметь общего ребенка - то я это принимаю. И ничего здесь сверх... колоссального, сверхъестественного нет. Это - мое решение, - твердо, уверенно отчеканил слова. - И мне с ним жить. И пока у меня есть ты, и я счастлив рядом с тобой - пока всего этого мне будет хватать с головой. Я с радостью с тобой усыновлю ребенка. Да и за наших с тобой... поборюсь. Гляди, медицина не стоит на месте. "ЭКО-шмеко"... Че у них там есть? Всё можно перепробовать...

Отчаянно, скорбно рассмеялась я, зажмурившись от боли:

- И все-таки... надеешься. Ждешь.

- А ты? - резво спохватился, расселся в постели. Уставился на меня, да так, что буквально чувствую тактильно его взгляд. Поддаюсь - отрываю веки. Очи в очи. Продолжил: - Или все: сказали - и ты сдалась. Быстро руки опустила. Да?

Виновато, пристыжено прячу взгляд.

Долгие, шумных, тревожных вздохов, мгновения - и сдается:

- Ничего, - будто гром, звук его. Невольно вздрогнула я от испуга. Резво уставилась ему в глаза. Поддается, отвечает тем же: - Решим проблему нашу - и вернемся к этому разговору... И ты у меня уже не отвертишься, - игриво, коварно вдруг заухмылялся мой диктатор. - Будут у нас еще дети, - приказным тоном. - Сами родим или нет - неважно. А БУДУТ.

***

Часа четыре утра было, когда его вызвали на работу.

- А кушать? - взволнованно дернулась я в постели; пытка продрать глаза; увидеть, разглядеть нормально своего мальчика. - Давай хоть завтрак приготовлю? - живо кидаюсь на край дивана - голова невольно пошла кругом.

Но и без того - тотчас пресекает мне путь Пахомов: присев рядом, ловит в сильные, жадные объятия. Прижал к груди, короткий поцелуй в губы. Шепотом на ухо:

- Не надо, зай. Некогда. Там где-то заскочу, перекушу. Ты, главное, сама поешь. В холодильнике что-нибудь да найдешь... - резво отстранился, сорвался на ноги. Шаги по комнате. - А вечером уже привезу что-то более толковое, идет? Как и одежду - скинешь мне потом смс с размерами.

- Костя... - коротко, серьезно обронила я.

- Да? - невольно вздрогнул от удивления, учуяв неладное; резко уставился на меня.

Жгучие, резиновые мгновения - и отваживаюсь. Искренне и всецело осознавая:

- Я люблю тебя.

Вздернул невольно бровями. Округлились очи. Шальные секунды, дабы побороть шок, - и решается, заливаясь смущенной улыбкой:

- А я тебя, Лиз... Очень люблю.

***

Жуткий, пустой день... И пусть интерес брал свое - и изучать доселе закрытую от меня жизнь Пахомова было очень увлекательно, голова все же в основном туманилась другими мыслями: сердце откровенно изнемогало по своему мальчику. Едва обрела - всецело, безоговорочно - и надо отпускать. Волноваться... что, где, как. Лишь бы ничего плохого не произошло.

Честно, даже не представляю... как Ирина всё это выдерживала. Верю. Честно, верю... что она его любила. Какой-то странной, сдержанной, может быть, скрытой... нелепой любовью... Но любила. Ведь иначе просто не может быть - нет. Как можно Костю не любить? Когда он такой искренний, добрый, нежный, заботливый... верный, отважный, веселый... Не смотря на все "но", он хороший. Очень хороший...

Закачать в негодовании головой и шумно вздохнуть.

Скривиться.

И тем не менее, так плюнуть в душу, так предать...

Хотя... и я не лучше: по отношению к Буранову - тоже демон. Тоже - черти что...

Обмерла невольно у серванта, в мыслях своих потопая. А потому не сразу заметила, осознала, что взором наткнулась на что-то... до боли знакомое. В самом углу, в закромах блестела та самая заколка. Живо открыть стеклянную дверцу - и забраться внутрь, схватить цацку. Нет, не показалось (невольно смеюсь сама себе под нос): кручу в руках вещицу. Надо же... сохранил. Та самая... моя злосчастная заколка, что я моему Костику, моему "Захватчику", в "плату" за доброту, веселье и "лекарство" оставила, небрежно (тайно) обронив в машине.

Та самая, что для меня в те, кажется уже, далекие... времена немало мне нервов стоила. Буранов.... Чертов Буранов. Давно мы с тобой познакомились, очень давно - мне тогда только семнадцать стукнуло. Закрутилось, завертелось. Страсть, яркие впечатления, чувства... первая любовь. Ты стал для меня целым миром, я же для тебя - лишь попыткой... обрести что-то стоящее. Всё сомневался, всё что-то искал на стороне, куда-то душа твоя тянулась. А я терпела, ждала-выжидала... Надеялась, искренне надеялась, что наступит день - и я стану для тебя не просто девушкой, не просто даже... женой, а любовью - настоящей, единственной и неповторимой. Но единственное, что ты упорно дарил, изо дня в день, - так это вранье. Чистое, красивое, блестящее - как эта мерзкая заколка. Покрытая лишь позолотой - так и наши отношения, твое ко мне отношение - было лишь позолотой. Вместо бриллиантов - фианиты: вместо чувств - надежда; потом - игра, а затем... и вовсе пустая, вредная привычка.

Долг. Даже наша свадьба, в итоге, стала... лишь - долгом, и то... перед ребенком, а не - мной... Тебя же я бесила, твоя душа требовала свободы - я тянула тебя на дно: тихий, закрытый омут, где предложить могла лишь - заботу и тепло. Но это пока не явил ты мне свое истинное обличье - закрутилось, завертелось, забурлило подводное течение, рождая холод, злость, презрение в ответ - и топя уже нас вместе заодно.