Ольга Резниченко - Пустоцвет

- Я не понял. Ты что, опять отмазываешься?

Усовещено тотчас рассмеялась я, на миг отворачиваясь, увиливая от напора его колкого взгляда:

- Нет.

- Ну вот и всё! - невольно громче обычного; угрюмо. Но затем снова ухмылка: - А то ишь, че завела!..

***

Еще немного - и вышли к железнодорожной станции.

Более того, буквально сразу и прибыл на оную состав, примчал поезд.

Предъявил корочку Пахомов. И, получив одобрение проводницы, едва ли не приглашение, вмиг забрался на ступени; учтиво протянул руку мне мой галантный кавалер:

- Прошу...

- А на авто, не, немодно? - язвлю, откровенно давясь шоком, явно не понимая... зачем, к чему такие усердия. Но поддаюсь - цепляюсь, забираюсь внутрь.

Глаза в глаза. Лица на расстоянии вдоха:

- Как ты там говорила? - прищурился коварно, крепче сжав меня в своих объятиях. - Придет миг - и один из них унесет тебя куда-то далеко-далеко... в новый мир. В твой дом...

- А еще в сказку, - шепчу взволнованно, утопая в прозрении. - Но я не хочу сказку... - в испуге дрогнул мой голос. Замотала лихорадочно головой: - Я хочу тебя... настоящего.

Ухмыльнулся самодовольно.

***

Власть развращает. Обретая возможности, сложно уже противиться искушению использовать их... в своих частных целях.

А потому блистание удостоверением вначале рандеву для участливости местного контингента, денежная "компенсация" ныне - для успокоения души всех собравшихся: и нам в момент заботливо выделили целое купе для полного, приятного уединения.

Закрыть дверь, провернуть барашек замка.

Села у окна.

Костя, на удивление, тоже... напротив. Уперся локтями в стол.

Пристальный, странный, сверлящий, изучающий взгляд обрушил на меня - не выдерживаю, и, давясь улыбкой, заметала я взор по сторонам.

- Что? - сгорая от неловкости. И снова глаза в глаза.

Неожиданно движение - и протянул мне свою ладонь:

- Константин Павлович Пахомов. 1980 года рождения. Сотрудник правоохранительных органов. Майор ФСБ. Хобби нет. Все свое свободное время вкладываю во всю ту же работу. Разведен. Помогаю воспитывать сына: не одной крови, но своего. Из близких еще есть бабушка, Анна Федосеевна Грозовская. Правда, опять-таки... родней приходится не мне, а моему другу - Ваньку, бывшему напарнику. С недавних пор состою в отношениях с гражданкой Цветковой Елизаветой Анатольевной, и у меня серьезные намерения относительно нее... если она не против, - поспешно добавил и ухмыльнулся смущенно.

Рассмеялась я глупо, сконфуженно, окончательно прибитая шоком. Чувствую, как жар подступил к лицу.

Поддаюсь игре.

Пожимаю его руку:

- Елизавета Анатольевна Цветкова, 1986 года рождения. Сотрудник милиции. Пока без звания - и, судя по всему, на том... и закончится, - печально коротко захохотала сама над собой. - До недавних пор работала в школе учителем физкультуры. Замужем не была, хотя... чуть не вляпалась. Детей нет. И нынче - бесплодна, - нервически сглотнула ком горечи, боли. - И, если Вам, Константин Павлович Пахомов, 1980 года рождения, - заливаюсь шаловливой иронией, - я еще интересна... то тут уж, как говорится, я бессильна: а потому - вся Ваша.

Крепко сжал мою ладонь. Вдруг резво вскочил с места и, обогнув стол, тотчас подался ко мне.

Захохотала я звонко от смущения.

Но давление, игра, попытка дразнить зверя - и уже повалил меня на спальную полку, сверху прибивая собой.

Жаркий, запойный поцелуй в губы...

Руками хоть и блуждал по телу, но на что-то откровенное, как обычно доселе, почему-то так и не решался... Еще миг - и вдруг стремительный напор: стащил с меня курку долой - помогаю. Снял и с себя верхнюю одежину. Хотел, было, на соседние сидение закинуть, да мимо: рухнуло все предательски на пол - не реагируем. Резво схватил мое платье за полы - и потащил его вверх, оголяя, обнажая меня перед собой бесстыдно. Сжалась я от смущения.

- А это обязательно? - тихий, робкий мой смех.

- Очень... очень "обязательно", - задумчиво прошептал, жадно изучая взором всё то, что столько времени манило, соблазняло собой, но так и не было доступным.

И снова уложил меня на спину. Голодно припал к груди: распутное блуждание языком, скользя по коже, играя с моими ощущениями, а затем грубый, знойный поцелуй, вбирая в себя, дразня, истязая завоеванный возбужденный сосок, доводя тем самым меня до протяжных вожделенных стонов. Утопил в ладони, сжал деспотично вторую грудь до сладкой боли. Протиснулся, лег между моими бедрами Пахомов - заставляя обвиться вокруг поясницы. Исполняю... всё исполняю - что бы не пожелал... Пробраться и к его закромам: стащить свитер, футболку; расстегнуть брюки; освободить, устранить последние преграды... - участливо ведется мой Костик. И снова шалость, наслаждение... от обоюдных ласк. Мгновения откровений, напряжения, жажды, накала интриги - и ворвался, вошел в меня, взрывая яркими красками небосвод...

***

Костя расселся у окна: облокотившись на стол, подпер рукой подбородок. Задумчиво всматривался вдаль. Я же лежала рядом, умостившись у него на коленях, как на подушке, и нагло томилась в ласках: нежно гладил меня мой "истязатель" по голове, тем самым хоть как-то усмиряя ноющую, пеленой тумана заслоняющую сознание, боль - эхо былых сражений.

- Ты это... - неожиданно раздался Пахомова голос, - только не злись, - тихим, спокойным тоном, будто убаюкивая (хотя не без затаившейся издевки).

- Что там уже? - гаркнула я, не сдержавшись от злости: тревога полосонула меня изнутри. И без того не по себе: до сих пор не верится, что счастье и покой для нас ныне - все же позволительная роскошь. Резво выстрелила взором ему в глаза.

- Мы не в ту сторону едем, - несмело прошептал, заливаясь виноватой улыбкой.

- В смысле? - подскочила я тотчас и забралась ему на колени, а там и вовсе едва не прилипла к стеклу: то лесополоса (золотом усеянная тиара уставших, ко сну приготовившихся, деревьев), то голые поля. Лишь вдали... иногда мелькнет столб, или чей-то автомобиль, али дом островком цивилизации. - С чего взял? - робко.

Тихо рассмеялся:

- По названиям станций понял.

- И чего раньше не сказал? - искренне удивляюсь, устремив взор на своего "негодяя".

- А только сейчас и понял. Я же тебе не навигатор, - ухмыльнулся.

Скривилась виновато, состроив нелепую гримасу:

- И что будем делать?

Явно потешаясь, уступил смеху: