Телепорт

— Не боишься высоты?

— Высота высоте рознь. На краю пятиэтажки сидела, свесив ноги. Юля, по-моему, побаивается. Дима предлагает прыжки с парашютом попробовать. У тебя, наверное, уже с десяток прыжков?

— Шестьдесят семь. Три раза катапультировался…. Нет, нет. Всё планово, слава Богу! Выпьешь со мной…? Девушка, даме мартини. Мне коньяк. — Говорит мужчина стюардессе.

— На каких самолётах летае…шь?

— Миг двадцать девятый уже освоил. Спасибо, девушка. Ну, за знакомство?

— Да. За приятное знакомство. — « Язык враг мой. Можно ведь было просто за знакомство!» — думает женщина, загораясь огнём возбуждения. Но аналог воробья уже покинул уста, приходится отвлекаться. «Это, наверное, какой-то большой населённый пункт!» — посматривая в темноту за бортом Марина тренированным методом гасит искру.

— Там Рязань. — Костя, как бы прочтя её мысли, ответил. — Хотя стой! Это же я с военными коридорами путаю. Гражданские другими путями летают.

— Вас что учат определять где какой город находится?

— Да. Всё конечно не запомнишь, но главные города можно узнавать даже по очертаниям. Звёздные карты тоже нужно знать. Во-о-он…. Орион. — Мужчина приблизил свою голову к иллюминатору, плечом коснулся молочной железы, сплющил, как бы не ощущая упругости, аритмичности пульса. Марина внюхалась в его парфюм. Незнакомый аромат исходящий от волос, заставил повторить вдох-другой.

А мужчина всё говорил, объяснял где какая звезда, созвездие, не отклоняясь от груди. Хорошо хоть красноту щёк можно списать на алкоголь. Но куда девать пятно на подоле туники? Чем его объяснить? « Ладно уж, взрослые люди, как-нибудь разберёмся. Кого же он мне напоминает? Что-то необыкновенно родное, близкое есть в этом мужчине. Как мелодичен его голос, как знакомы жесты, как интересно он подбирает фразы, от которых становятся понятны абсолютно незнакомые термины»

Её раздумья прерывает Юля:

— Ма… Марина, тебе не прохладно?

— Нет. Спасибо…, родная. — Всего два дня назад они договорились обращаться как сёстры.

— Нет, Марина, серьёзно, от окна тянет прохладой. Сейчас я тебя укрою пледом. Поспишь? Тут и подушка есть. — Костя, забирает у неё недопитый фужер, достаёт плед и подушку, нежно подсовывает под голову подушку и укутывает пледом.

Садится на своё место и так же укладывается спать. Рука его ищет её ладошку, нежно вбирает в горсть. Тепло этого контакта растекается по телу, нахлынув нежностью, баюкает.

Женщина просыпается, ощущая себя той, пятнадцатилетней девочкой, впервые проснувшейся в объятиях любимого человека. Думает неужто вся жизнь ей приснилась и замужество, и дочь.

«Точно это мне приснилось, вот голова Кости, вот его тихое сопение. Надо же как реалистичны картины морфея. Вчера вечером мы сделали это. Хорошо, что мы подрались с дебилами, и попали сюда, в тишину лазарета. Где мы смогли доставить радость своим телам. Как он нежен был со мной, как страстно я отдавалась ему. Вот его… писюн. Опять твёрдый, опять большой. Почему он в штанах?»

«Уважаемые, пассажиры, наш самолёт прибывает в аэропорт имени Ибрагима Насира. Температура воздуха в районе аэропорта двадцать два градуса…»

Марина понимает, что это не сон, она действительно дожила до этих дней. Ещё позднее она соображает, что сжимает Косте не руку. Отнюдь не руку. От стыда она краснеет до живота. Но мужчина ничем не выдает интимности события, не улыбкой, не взглядом. Больше всего сейчас ей не хотелось напороться на осуждающие намёки, на ехидную улыбку, способные очернить, испоганить волшебство пробуждения.

— Доброе утро, ма… Марина. Я не стал тебя будить, когда предлагали перекусить. Ты ведь не голодна?

— Да, спасибо. Но воды сейчас мне необходимо…. Благодарю, Костя. — Он подал ей бутылку воды, предварительно надорвав крышку.

Ей ещё хотелось потянуться, выгнувшись мостиком. Такого благостного утра у неё давно не было. Посмотрела на дочь, зятя, мужа. Те тоже проснулись от объявления стюарда. Девушка проходила меж рядами, собирала пледы, подушки. Проверяла закрепленность ремней.

Марина видела в иллюминатор воду океана, вот стали различимы волны, коралловые рифы сквозь прозрачность воды. А суши, на которую должен был сесть лайнер не наблюдалось. Она схватила Костю за руку, понимая, что они сейчас рухнут в воду, больно сжала ему пальцы.

Суша появилась внезапно. Через несколько секунд колеса шасси взвыли, коснувшись бетонки. Следующее касание уже основательно раскрутило шины. Реверс двигателей, гася скорость, толкнул тела вперед. Пассажиры захлопали в ладоши, говоря пилотам, что все живы-здоровы. Только их компания не аплодировала. Пальцы Марины, сцепленные с пальцами Константина, не желали расставаться. Иваныч не знал причины, а Юля и Дима сейчас общались с «Константином» в образе которого была Юля.

«Она как губка впитывает ласку. Вы не представляете какая от неё исходит энергетика, да и она сама не осознает её! Она проснулась, ощущая себя девчонкой после дефлорации. Мамочка, какая же ты девственная, какая нетронутая. Хи-хи. Как она ласково обнимала мой пенис. Ловите эмоцию мою».

«Это не эмоция! Это эрекция, любимая! Лучше пришли запах феромонов»

«Пошляк! На тебе её феромоны! На! Возбуждают…? Моё тело то же. Как ты эрекцию прячешь?»

«Не прячу! Выставляю на показ. Несу гордо древко победы!»

«Димка! Прекрати! Теперь и у меня, в женском теле влага выступила!»

«Юль, ты, когда из мужского тела говоришь хоть добавь мужских тонов, чтобы я отличал твои мысли»

Торопливые пассажиры начали вставать, собирать ручную кладь. Компания наших героев, пропуская спешащих, имеющих в запасе всего неделю отпуска туристов, покинула аэроплан последними.

— Марина, я писсать хочу. Ты как? — Спросила Юля.

— Тише ты. Чего орешь, мужчины слышат. Хочу. И прокладку надо сменить.

Пока ожидали своей очереди на паспортный контроль, женщины сходили в дамскую комнату. Опорожнение пузыря, подкрепило праздничный настрой Марины. Годами выработанная привычка направила её к плечу мужа, она встала рядом с ним, так же по привычке положила ему голову на плечо, обдавая его лаской супружеской любви. Он наклонил голову, впитывая энергетику.

— Ко…. Папочка, я так счастлива, что наконец сбывается моя мечта поваляться на пляже, покупаться в чистой, не как в нашей переплюньке, воде.

— Я тоже, любимая. Я рад за тебя, за дочь. Наверное, через пару часов уже помочим ноги в воде Индийского океана. И не только ноги, но и… кокушки.

— Да, Костик, и кокушки и… письки. Юль, не знаешь долго ли добираться до дома?

— Сейчас процедуры пройдем, затем на катере прямо к пирсу, где наш дом стоит. Час, полтора где-то…. Устала, ма… Марина?