Флагелляция в светской жизни

На утро я рассказал обо всем Дженни. Она засомневалась, но я повёл ее за собой. Мы пришли на кухню, где мама готовила ланч.

— Мама! Мне надо тебе кое-что сказать.

— Да, солнышко? — произнесла она с любопытством.

— Это я подложил сигареты Дженни под матрац.

Мама помолчала немного. Посмотрела на нас внимательно и спросила:

— Это правда?

— Да. Это я их курил. Дженни бы ни за что не стала курить. Она сказала, что от этого бывает рак.

— И она была права, молодой человек! Она тебе рассказала, что я ее отшлёпала за сигареты?

— Да. Вот я и решил признаться. Чтобы ты не винила Дженни. Она ничего не делала.

Мама сняла передник.

— Ну ладно. Очень похвально с твоей стороны, Томми, что ты сознался. Я даже горжусь, что ты собрался с силами. Но теперь я должна тебя отшлёпать. Ты это понимаешь? — она выждала паузу. — Пойдём к тебе в комнату.

— Постой, мам! Я не просто курил сигареты. Я еще и втянул Дженни в неприятности. Меня надо наказать сильнее, чем её. — Я глубоко вздохнул и с трудом посмотрел ей в глаза. — Выпори меня доской.

Мама нахмурила брови.

— Томми, я не уверена, что…

— Мама, пожалуйста! Я заслужил.

— Томми, доской будет больнее, чем рукой. Намного больнее. Подумай, чего ты просишь.

— Я долго думал. Правда.

Мама посмотрела на Дженни. Та посмотрела в ответ. Что-то прошло между ними.

Больше ничего не говоря, мама повернулась и сняла доску со стены. С ней она вышла из кухни и пошла в мою комнату.

Дженни мне странно улыбнулась, и мы пошли вслед за ней.

Обычно, когда меня шлёпали, мама закрывала двери, чтобы никто не видел. Но в этот раз она позвала с собой Дженни. Дженни стояла у открытой двери и наблюдала. Мама села на кровать, и я подошел к ней.

Мы все молчали. Я сам снял штаны и трусы и лёг к ней на колени. В моем животе словно был завязан узел, и хотелось в туалет. Слезы уже катились по щекам, так сильно я боялся доски. Но я знал, что поступаю правильно, и я хотел, чтобы Дженни увидела, как меня накажут. Так и произошло.

Справедливое наказание поркойМама положила левую руку мне на спину, и следующее, что я почувствовал, был удар доски по моей голой попе. Я ловил ртом воздух и не мог не начать ворочаться. Мама только посильнее прижала меня и ударила доской ещё раз, так же сильно. После доброй дюжины ударов я рыдал неудержимо, а моя попа пылала огнем. Мама поставила меня на ноги и вышла из комнаты.

Я упал на кровать и стал рыдать в подушку. Порка была болезненнее, чем я мог себе представить. Но несмотря на боль и унижение, я почувствовал, как груз свалился с души. Я был наказан. Я был чист перед Дженни. Я был свободен.

Через некоторое время мой плач утих, и я обнаружил, что Дженни все ещё была в комнате. Она видела, как мама меня выпорола, и как я лежал и плакал после этого. Она подошла к кровати и села на колени рядом со мной. Я почувствовал, как её холодная рука легла на мою пылающую попу.

— Теперь мы квиты, — нежно произнесла она. — Можно снова дружить.

Она вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Я улыбнулся сквозь слёзы. Это было худшее из всех моих наказаний, но оно было единственное, которое я был действительно рад получить.

Когда мне было лет девять-десять, я был совершенно несносным ребенком, но мама вот уже пару лет меня не шлёпала. Пока не произошла эта история.

Я играл во дворе с другом по имени Черил, а мама разговаривала с соседкой. По улице шла молодая женщина со своим сыном. Она остановилась поболтать с женщинами, а малыш, которому было лет четыре-пять, стал слоняться по двору.

Пока мамы разговаривали, мальчик решил облегчиться. Он спустил штанишки и радостно пописал на стену нашего дома.

Его мама подбежала в ужасе и схватила его. Она притащила его на наше крыльцо, села на ступеньки, уложила его к себе на колени и принялась больно шлёпать.

Штанишки болтались у него на уровне колен. Она удерживала его у себя на коленях и звонко шлёпала его по подрумяненной голой попке прямо перед всеми нами. Он дико визжал и извивался, с него даже слетел ботинок. Ей пришлось схватить его руки и прижать их к спине, чтобы продолжить наказание.

Я смотрел завороженно, как его голые ягодицы плясали под ударами ее уверенной руки и становились все краснее и краснее. Он орал: “Хватит, мамочка, не надо!” и громко плакал.

Я затаил дыхание и понял, что меня возбуждает это зрелище, я хотел, чтобы оно длилось как можно дольше, но, слишком скоро, оно подошло к концу.

Она поставила его на ноги, натянула обратно штанишки и заставила извиниться перед нами. Затем она ушла, волоча за собой все ещё хнычущего ребенка, громко обещая ему ещё и шлёпанье щёткой для волос, когда они придут домой.

Я был шокирован и крайне возбужден увиденным. Я осознал, наблюдая за наказанием, что сам хотел бы быть также унизительно наказанным своей мамой. Я хотел оказаться у мамы на мягких бёдрах, со штанами, спущенными до колен, чтобы она меня старательно шлёпала по маленькой голой попе.

Мама посмотрела на меня очень странно, и я мог поклясться, что она читала в тот момент мои мысли. От этой мысли я покраснел.

Соседка и Черил вскоре отправились по домам, и я вошел в дом вместе с мамой. Она с видом знатока посмотрела на меня и заговорила об отшлёпанном мальчишке и о том, что на меня явно произвело должное впечатление это примерное наказание. Ещё она добавила, что мне, возможно, и самому пойдёт на пользу настоящая дисциплина.

И тут — словно кто-то другой управлял мной — мой рот открылся, и я вслух согласился с ней!

Она застыла в удивлении, а я покраснел как никогда, в ужасе от того, что сам произнёс. И тут слова у меня в голове возник образ, как я без штанов лежу у мамы на коленях и получаю больно по попе.

Я отвернулся в смущении, а она пообещала, что “уложит меня к себе на колени”, если я не начну вести себя хорошо.

Следующие несколько дней я был сам не свой. Мама, похоже, решила, что я просто боюсь быть отшлёпанным, но на самом деле именно моё непреодолимое желание получить по попе занимало все мои мысли. Я мечтал, чтобы она тщательно, долго, больно, старательно, шумно шлёпала меня по голой попе, а я визжал, брыкался и извивался, и мы бы оба выложились по полной!

Через неделю моя мечта сбылась. Я снова стал совершенно невыносимым, и когда мама предупредила меня насчет моего поведения, я её проигнорировал.

Ее терпение лопнуло, и она решилась применить тот метод, который так хорошо на меня подействовал, даже когда был применен не ко мне. Она объявила мне, что “отшлёпает меня так, что я запомню на всю жизнь”, и она была права!

Схватив меня за руку, мама привела меня наверх в свою комнату и там села на кровать. Она расстегнула на мне ремень, спустила джинсы и силой уложила к себе на колени.