Алика Бауэр - Мой любимый охотник

– Лисичка, ты должна их ловить руками, а не телом. Это тренирует твою реакцию. Представь, если бы это были ножи, ты была уже как решето.

– Ты слишком быстро их швыряешь. Я не успеваю проследить. – Я начинала хныкать как маленький ребенок.

Внутри всё начинало закипать, и я из последних сил старалась сдерживаться и вести себя подобно хорошей девочке ради Дока.

– Он ещё щадит тебя, – Бес вернулся на нашу тренировку и уже перекатывал один из мячиков из рук в руки, – вот это быстро.

Последнее, что я увидела – это был треклятый шар в паре сантиметров от моего лица. Адская боль ударила в переносицу, и комната начала вращаться.

Мне семь лет. Образ светлой женщины всплыл в моем сознании. Она обнимала меня крепко. Через еë объятия я чувствовала невероятную любовь и заботу, что успокаивала и дарила покой с каждым прикосновением. Её ладони были слегка шершавыми, но такими нежными и тёплыми. Моя мама. Я не могла разглядеть четко еë лица, но знала, что это она.

– Алиша, доченька, не плачь. Подумаешь, упала, с кем не бывает. До свадьбы заживет.

И не было основания ей не верить. И царапина на коленке уже не беспокоила. Только вот голова разрывалась от боли.

Картинка стала четкой и первое, что я увидела – было лицо Бурого и огромный его силуэт, склонившегося надо мной.

– Ты как? – обеспокоенно спросил он.

– Вроде жива, – он аккуратно начал поднимать меня, и я поняла, что моё падение смягчили маты.

Зал наполнил ор из мужских голосов.

– Это перебор! Это же девушка! А ты бесчувственная скотина!

– Да знаю, что перегнул. Угомонись, Сокол. Я не хотел убить ведьму.

– Алиша! – Вырвалось из меня. – Меня зовут Алиша, – я чувствовала, что на глазах стали наворачиваться слёзы, но не от боли, которая полностью не прошла, но сейчас отступила на второй план, а от счастья, что я вспомнила своё имя. – У меня сейчас было воспоминание, – довольно улыбаясь, я вытирала слёзы с щёк.

Бес сократил расстояние между нами до вытянутой руки. Кирпич схватил с нажимом его за плечо, давая понять, что ближе подходит не стоит. И опять его взгляд оценивающе холодный, что пробирал кожу до мурашек.

– Мне без разницы как тебя будут звать. Ты всё равно останешься ведьмой.

Его слова ударили по мне, словно мне влепили пощёчину. Это было больнее, чем получить в лицо этим долбанным мячом. Почему он не видит во мне просто хрупкую девушку? Мне ведь страшно. Ужасно страшно теперь по утрам открывать глаза и осознавать, что всё это безумие вокруг меня теперь является нормой новой жизни. Но я стараюсь дышать ровно, не впадая в панику и со слегка надменной улыбкой на губах, принимать новые трудности. А для Беса я ведьма – неконтролируемая угроза, не способная вызвать ни жалости, ни сочувствия, ни толику понимания.

– Да пошёл ты! – гордо, показав ему средний палец, я побежала к выходу.

– Я тебя не отпускал! Вернись сейчас же!

Но я не слушала его и стремительно бежала к выходу, сдерживая из последних сил накопившуюся истерику. Ему нельзя видеть меня такой слабой и уязвимой. Только не ему.

– Оставь её. Ты реально не умеешь общаться с девушками, – голос Гвоздя был последним, что я услышала, выбегая из зала.

Во мне всё кипело, но я старательно пыталась подавить эмоции, потому что свет надо мной начал снова угрожающе моргать, а это не сулило ничего хорошего. У меня не должно быть больше косяков, иначе меня выставят отсюда, ну или просто о них не должны узнать.

Забежав в нашу с Доком комнату, я быстро искала что-нибудь стеклянное, что не жалко. Глаза упали на бокал. Вытянув руку в его направлении, я почувствовала, как поток энергии, который сейчас раздирает меня изнутри, устремляется в одну точку. Кончики пальцев начало покалывать, в венах забурлила кровь, и бокал разлетелся вдребезги. Меня накрыло ощущение легкости и кратковременной эйфории.

– Ничего себе, – я рассматривала свою ладонь, не веря, что у меня получилось. Более-менее я могу управлять своей новой силой и мне это чертовски понравилось.

С облегчением выдохнула и соскользнула спиной вниз по стене на пол, закрыв лицо ладонями.

Мои мысли заполнял только Бес. Его позерство перед парнями на тренировке меня просто взбесило. Он всеми силами старался показать своё превосходство надо мной, унижая.

Кретин!

Но, что больше всего я не понимала – почему какая-то частичка меня всё время тянулась к нему невидимыми нитями? Этот человек мог вызвать во мне бурю эмоций. От ненависти, что даже смотреть на него тошно, до безумной тяги прикоснуться к нему, почувствовать горячую кожу подушечками пальцев, заглянуть в его небесные глаза и не увидеть в них призрения. И это было именно безумием, наваждением. Другого объяснения у меня нет.

Так, мне срочно нужен освежающий душ, чтобы смыть эти дурацкие мысли.

Шагнув в ванную, я начала дёргать кран, но, через несколько неудачных попыток, я поняла, что это бесполезно. Он сломался, оставив меня без воды.

Гадство. Ну за что мне всё это?

Благо, я видела душевые кабины около спортзала, когда проходила мимо. Это было бы моим спасением. Схватив чистую одежду и полотенце, я помчалась туда. В самом спортзале уже никого не было, что облегчало мне жизнь. Не хотелось ни с кем пересекаться. Я осмотрелась, в душевой комнате было три душевых кабины с матовыми стеклами, которые, по факту, мало что скрывали. Ну ладно, выбирать мне всё равно не из чего. Удостоверившись, что никого нет, я разделась и положила одежду в предбаннике.

Я пыталась смыть с себя не только запах пота, но и каким-то образом мысли о ненавистном мужчине, натирая кожу мочалкой до красноты. И вот, долгожданный эффект – мысли пустые, тело расслабленное. Выйдя уз душа, я потирала глаза от попавшего шампуня, пока носом не наткнулась на препятствие. И наконец сумев открыть глаза, я увидела обнаженную мужскую грудь в татуировках и закричала во всю.

– Твою же мать, Бес! – Я оттолкнула его, но тут же вспомнив, что совершенно голая и мокрая, закричала опять, пытаясь прикрыть руками хоть что-то, сгорая от стыда.

Видимо, он тоже решил принять душ, потому что на нём опять было лишь одно полотенце на бедрах. Он вцепился в меня взглядом и прошёлся им по всему моему телу: медленно, мучительно, внимательно изучая, чуть останавливаясь на самых интересных местах. Это было настолько интимно, что от одних его потемневший зрачков, могли непристойно запотеть окна.

Но сама была ничем не лучше, нагло рассматривая его обнажённую грудь, не только из-за плотских побуждений. Все порезы, что он получил на ночном дежурстве, уже успели затянуться, не оставив после себя и следа. И лишь те, что были особенно глубоки, сейчас выглядели как царапины. Теперь можно было в полной мере увидеть все его татуировки, но интересовала лишь одна – розовый пион. Было в ней что-то особенное… Родное?