Стася Лисс - Ромео и Ромео

Так вот хуй ему. И Григорьеву с Лифшицем тоже хуй. Денис наизнанку вывернется, но докажет, что единственный здесь достойный кандидат на роль Ромео – это он, Денис Грачев. А смазливый Ямпольский пусть валит в примитивные комедии, где и играть ничего не надо. Бегай себе из одной мизансцены в другую и говори заранее прописанные тупые шуточки. Ему пойдет. А он, Денис, такого добра уже наелся и наигрался. Он Шекспира хочет. Трагедию. Чтобы по-настоящему, чтобы продрало до костей, чтобы выложиться по максимуму.

И, сука, он выгрызет себе эту роль. Слово пацана.

На репетицию Денис всегда приходил за полчаса до начала. Даже если она назначалась на восемь утра. Эту привычку в него вбил мастер на курсе, которому Денис был безумно благодарен за профессию, но еще больше за привитую дисциплину.

– Если ты, Грачев, думаешь, что талантом всех задавишь, – говорил мастер, когда они после генерального прогона курили вдвоем у служебного входа, – то хрена тебе лысого, понял? Это в своем Задрищенске ты был первым парнем на деревне, а тут Москва. Таких гениев здесь на каждый квадратный метр хоть жопой жуй.

Без пяти минут выпускник Денис скрипел зубами от обиды, но слушал.

– Как думаешь, почему я в выпускном спектакле дал главную роль тебе, а не Мещерякову?

Денис молчал. Он боялся, что ответ режиссера ему не понравится.

– Мещеряков по фактуре лучше подходил, – продолжал рассуждать мастер, – и таланту ему отсыпано от природы дай Боже, но ведь этот гавнюк то с бодуна на репетицию припрется, то текст плохо выучит. А оно мне надо?

– То есть, – дрожащим от обиды голосом начал Денис, – я играю Чацкого только потому, что текст учу и прихожу вовремя… а как актер я…

– Да что ты как девка разнюнился, – с досадой бросил мастер. – «Как актер», «как актер» – пискляво передразнил его он. – Все вы тут «какактеры»! Сам помнишь, какой конкурс был на место. Я ж говорю, вас, талантливых, много, а дисциплинированных единицы. Пахать надо, Грачев, вот что. Не опаздывать, текст знать так, чтобы от зубов отскакивало, задачи внимательно слушать…

– Да я и так вроде, – растерянно проговорил Денис.

– Знаю-знаю, – махнул рукой режиссер. – Просто пытаюсь объяснить тебе, молодому дураку, что это все не менее важно, чем талант. А, может, и более.

Денис тогда это запомнил. А еще больше запомнил то, что не говорилось словами. Как тяжело и недовольно мастер зыркал на тех ребят, кто пытался в процессе репетиций требовать к себе особого отношения. Как презрительно щурился, когда актер оправдывался, что не получается, потому что реквизит или костюм неудобный, а он тут не при чем. И как наоборот, одобрительно кивал, когда актеры приходили заранее и к началу репетиции уже были размяты, разогреты и готовы к работе.

А еще мастер, видимо, действительно отличал Дениса среди всей группы, потому что перед вторым показом выпускного спектакля вдруг отвел его в сторону и шепнул:

– Сегодня Григорьев придет, будет к себе в труппу ребят отсматривать. Я за тебя словечко замолвил, но и ты не подведи, Грачев. Играй на максимуме, понял? Из трусов выпрыгни, но сделай.

Помертвевший от волнения Денис кивнул, больно закусив губы. Как тут не понять? Такого шанса у него больше не будет.

Он выложился на том спектакле так, как никогда в жизни, наверное, не выкладывался. Но все еще не был уверен. Вдруг только показалось, что получилось? Вдруг он перестарался? Пережал? Но аплодисменты в конце спектакля были громкими и искренними, а на поклоне Денис успел поймать взгляд мастера – тот еле заметно кивнул, и у Дениса отлегло от сердца. Он сделал все возможное, а дальше уже как судьба решит. Судьба и Григорьев.

После выпускного – через месяц после того спектакля – Денису позвонили из театра и сказали, что готовы взять его в труппу. И начался тяжелый путь от массовки до ведущих ролей. Путь длиной в четыре года.

Денис – спасибо мастеру! – не питал иллюзий насчет своего таланта. Да, он был одарен (других в Щуку и не брали), да, его учили лучшие в стране педагоги, но все это не было чем-то уникальным. На одном этом в ведущие актеры не выбьешься. И Денис пахал. Работал как проклятый. Начинал с массовки и с детских спектаклей. Из самой пустячной роли выжимал максимум, учил всегда не только свой текст, но и еще парочку подходящих ему по типажу ролей.

Это принесло ему, кстати, первую более-менее заметную роль во взрослом репертуаре театра. В «Грозе» он был изначально всего лишь одним из лакеев сумасшедшей барыни, но выучил на всякий случай и текст Кудряша. Фактически от нечего делать. И когда на первой же репетиции выяснилось, что актер, играющий ту роль, внезапно заболел, Денис осторожно сообщил разгневанному Лифшицу, что знает текст и может подменить, пока нужный ему артист не поправится.

В итоге выздоровевший через две недели актер мог только скрипеть зубами: роль от него уплыла, сделав на прощание ручкой. Лифшицу понравилось исполнение Дениса, он посовещался с худруком, и тот утвердил его на Кудряша.

Денис так любил эту свою первую яркую роль, так сам себе нравился в этом образе – залихватски надвинутый на одно ухо картуз и красная косоворотка очень шли к его темным волосам и карим глазам, – что едва не плакал, когда в прошлом году спектакль убрали из репертуара. Фотографию с «Грозы» он отослал маме в Ангарск и очень радовался, когда, приехав летом, увидел ее вставленной за стекло серванта. Рядом со старой отцовской фотографией в форме моряка.

Первый год Денис слышал, что про него говорили, будто он выслуживается перед режиссерами. И искренне не понимал, почему то, что он приходит раньше, чтобы сделать физическую и голосовую разминку, или то, что текст у него выучен целиком уже к первой репетиции, считается не нормальным выполнением работы, а каким-то позерством.

Через три года, когда Денису первый раз дали главную роль, его уже чуть ли не в глаза называли любимчиком Лифшица. Говорили, что он, видимо, хорошо сосет, потому что других причин, по которым его могли поставить играть Бурмина в пушкинской «Метели», они не видят.

Унизительные комментарии Денис пропускал мимо ушей. Продолжал работать, и разговоры утихли сами собой.

Прошлый год был очень удачным: несколько ярких ролей второго плана и одна главная грели самолюбие и, что уж скрывать, кошелек – платили за них гораздо лучше, чем за массовку, а в конце сезона сбылась мечта всей жизни Дениса – его утвердили на роль Ромео. Так что на новый сезон у него были грандиозные планы, которые вчера с насмешливым звоном рассыпались на миллионы осколков. Потому что худрук притащил в труппу этого Ямпольского и явно намерен был поставить его на роль Ромео, с прибором положив на мнение режиссера-постановщика.