Константин Фрес - Останься со мной

Вот и вышло… вышло так, что на девчонку он напал исключительно из своих соображений.

– Извини, милая, у Акул свои комплексы… – бормотал он себе под нос, аккуратно выворачивая руль. Пожалуй, это хорошо, что он пути. Дорога научила его быть внимательным, как тогда, с раненной Анькой на заднем сидении, которую надо было довезти, не вмазавшись в столб. Руль его успокаивал и дисциплинировал, в данной ситуации это было то, что надо. – И мно-о-ого скелетов в шкафу… очень много…

Да, надо признать – кличка из прошлого больно царапнула потайной уголок его души, куда были упрятаны постыдные воспоминания. Разозлился, повелся на провокацию, как идиот… если б не тень подозрения, если б кличку озвучила за столом Анька, вот сию минуту, он и с места б не двинулся. Пусть бы девчонка хихикала и строила свои глазки дальше.

Или двинулся бы?..

Акула вспомнил приятную округлость бедра девушки, крепкую задницу под своей ладонью, когда вжимался в тело девушки, упиваясь ужасом и беспомощностью, вспыхнувшими в ее глазах. Он воспоминания о том, как их тела касались, разделенные только тонкой тканью одежды, неспешно скользили, потираясь друг о друга самыми чувствительными точками, у него снова начинали дрожать руки и контролировать дорогу становилось все труднее.

От досады Акула лишь мотнул головой, прогоняя бесстыдное и волнующее видение.

Да двинулся бы. Еще как.

Ведь не зря же он выбрал именно такое наказание.

– Среагировал на девчонку, вот что, – бормотал Акула, хмуря брови.

И это ему было обиднее всего.

Два года держался; два года старался не вспоминать о разгульном прошлом, о… о… о хищничестве, о свободных заплывах меж стаек соблазнительных аппетитных рыбешек, и вот на тебе! Какая-то девчонка одним взмахом ресниц разбудила в нем эту ипостась, дремлющую на мелководье акулу. И это злило больше всего.

– Не изменится хищник, никогда не изменится, – зло рычал Акула, выворачивая по кольцу. Движение в общем потоке, скорость – он только сейчас сообразил, что это своего рода имитация жизни в океане, а он сам словно плывет, выискивает, высматривает жертву.

Да, женщин в его жизни было много. Зачем? Потому что хотелось. О любви, да даже о влюбленности, речи не шло. Он просто выбирал жертву – красивую девушку, которую хотелось до дрожи, которую хотелось попробовать. Попробовать ее страсти, ее тела, ее жара, ее первого стеснительного стыда и заполучить ее красоту, хоть ненадолго, но сделать только своей, полный доступ, как VIP-персона.

Он не любил ни одну из них, это правда; но хотел до дрожи – и это тоже было правдой. Хотел до помешательства, до полной отключки всех мыслей, и от этого сумасшедшего желания не видел ничего перед собой – только вожделенную цель. Получив желаемое, быстро терял интерес, потому что ничего особенного в этих девушках не видел. Не было этого «особенного».

Но в этом и была прелесть охоты. Получить желаемое. Добиться. Видеть восторг и обожание в обращенных к себе взглядах. Наслаждаться телом – каждый раз новым, – в своих руках.

А потом в его жизни появилась Анька, и наглядно растолковала, что то, что он считает ничего не значащим, может значить очень много для кого-то другого. Для Лося вот она стала единственной. Уникальной. И тогда Акула остановился, забился в свое мелководье, завидуя, потому что, как не верти, среди доброй сотни попробованных женщин для него этой единственной не было. Словно Бог позабыл о нем и не создал подходящую. И Акула устыдился, оглядываясь назад и видя не рыбешек – оставленных и обманутых девушек. А сейчас…

– Ну, сладко же было? – спрашивал себя Акула, неспешно и отчасти вальяжно разворачиваясь. Скорость была невелика, но именно она – такая неспешная, такая размеренная, – позволяла ему почувствовать себя сытым хищником еще сильнее. Отгородившись от звуков большого города, Акула словно впал в транс и плыл по течению. – Сла-адко… Зачем было напоминать мне, как это сладко, а?..

Вот и разгадка, простая, как все гениальное, вот почему он так на девчонку среагировал: просто вспомнил, как это было сладко. Как это непередаваемо сладко – вступать в любовную игру с новой девушкой, которая понравилась, которая зацепила чем-то, которая выделилась из толпы точеной фигуркой, хорошеньким личиком, глазками… Это очень сладко – кружить вокруг нее, рассматривать, покусывать, заигрывая, возбуждая в ней интерес к себе, рождая восторг головокружение, опьянение чувствами до беспамятства. Сладко овладевать ею, потому что она влюблена, а влюбленная женщина отдается с желанием и со страстью.

И девчонка ему понравилась.

Да-да-да.

Как в старые добрые времена, он просто увидел в ней достойную цель. Среагировал – красота, свежесть и привлекательность девчонки была куда больше, чем искусственно возведенные запреты.

– Краси-и-ивая, – подытожил свои хищные мысли Акула, щуря серые холодные глаза.

Почти как эксклюзивная модель. Новая звезда на небосклоне.

– Но ты не бойся, – продолжал бормотать Акула, обращаясь к невидимой собеседнице, – я не тро-ону… Больше нет.

Сладко, да. Хочется ее, как хотелось тех, других – до дрожи. У этой девушки с таким юным, таким милым, таким чистым личиком тело богини. Никакой нездоровой худобы, и юношеской угловатости тоже уже нет. Ровные, плавные, очень женственные линии, округлые плечи, бедра, гибкая поясница, аппетитный живот. На такое среагирует любой нормальный мужик. Это нормально – видеть и реагировать. Да, поэтому он и сорвался – девушка реально секси. Увидь он ее на пляже – наверное, и вовсе потерял бы голову.

– Но ведь голова на месте, – бормотал он, рассматривая цветочный магазин, к которому подъезжал. – А значит, все под контролем. Все.

Покупая самый большой букет белых роз, Акула окончательно взял себя в руки и, глубоко вдохнув, попытался мыслить трезво.

Так, перед девчонкой он виноват. Сорвался. Мало того, что издевнулся, всучив этот леденец, так еще и прижал в углу слишком нескромно. Это нехорошо. За это он галантно извинится – подарит цветы, как взрослой женщине, а не малолетке, – и отчалит, вильнув хвостом. И никаких контактов больше.

Почему?

«Почему?» – задал он вопрос самому себе, забирая целую охапку цветов, слишком тяжелую, слишком огромную для тонких рук девушки, которой собирался их вручить.

«Да потому что Анька права,– хладнокровно ответил он сам себе на этот вопрос. – Потому, что это снова путь в никуда. В веселье, в случайные связи… И девчонка молода, слишком молода. Такую легко уболтать, обломать, соблазнить. Увлечется, влюбится. Будут слезы, будут скандалы, звонки, выяснения отношений. А она – она, скорее всего, предназначена, как обычно, не мне. Чужое «особенное». Чужая единственная и уникальная. Трахнуть девчонку, утолить жажду? Страсть на один раз? Нет; это мы это уже проходили».